В камере не было ничего, кроме старого маленького умывальника, уборной и ржавой кровати размером даже не для её маленького роста. Неужели эти изверги додумались поставить в тюремную камеру кроватку для ребёнка? Или же она была предназначена для карлика? Иначе объяснить этот аномальный ход мыслей весьма сложно.
Кого тут держали до неё? Вот прекрасный момент об этом подумать, ведь теперь-то у неё явно освободилось время в чрезвычайно занятом графике.
Тори нервно рявкнула и, резко поднявшись на ноги, начала раскидывать руки в стороны, чтобы размять затекшее тело. Она остановилась посреди камеры и, закинув голову назад, зажмурила веки, желая представить, что сейчас находится на своей большой кухне и пьёт любимый кофе с большим добавлением сливок.
Вместо этого ей приходилось сидеть взаперти без еды. Воду Тори решила взять из умывальника. Едва ли она была очищенная, но в таких сложных обстоятельствах мысль о вредности воды из крана волновала меньше всего.
На следующий день Тори проснулась в сидячей позе и, будто бы безумная, подскочила на месте, услышав скрип двери. Сердце начало колотиться, словно сейчас остановится. Выглянув в сторону, она смогла увидеть знакомое лицо. Джим. Он остановился с подносом в руках и посмотрел изучающим взглядом на замученную до смерти пленницу.
— Доброе утро! — торжественно произнёс Джим, будто бы вот-вот поздравит её с Рождеством.
Тори приподняла брови в абсолютном презрении к данной персоне. Она отвела от него взгляд и делала вид, что здесь кроме неё никого нет.
— Вот уж эта гордыня, — пробубнил себе под нос Джим. — Не нужно так, Виктория. Я не настолько добрый, как Ник. Терпеть не буду.
Тори едва сдержала смешок, когда этот человек прозвал Ника добрым. Ник. Добрый. Как можно было сочетать это в одном предложении? Это самая большая ложь, которую она когда-либо слышала. Николас Морган ужасный человек, и вряд ли найдётся кто-то хуже, чем он.
— Как твои дела? — беззаботно спросил Джим и продолжил смотреть на неё с коварным взглядом хищника. Не получив ответ на вопрос, Джим резко изменился в лице и неожиданно бросил весь поднос на пол.
Звук бьющегося стекла заставил Викторию вскрикнуть. Она спохватилась, вжавшись в угол от дикого испуга. Такого поведения со стороны Джима она точно не могла предугадать. Округлив глаза, Тори смотрела на бетонный пол, на котором лежал её завтрак. Паста, филе лосося, салат из различных трав и даже соус. Весьма неплохой рацион предоставил ей «великодушный» Морган. В качестве напитка по бетону растеклась лужа чая.
— Говори, когда я спрашиваю! — выкрикнул внезапно Джим и грозно насупился.
Тори вылупила на него шокированные глаза и не смогла произнести даже слово. Невероятно, но факт в том, что ответить этому человеку какую-то саркастичную фразу она боялась больше смерти. Но когда перед ней был Ник — несмотря на то, какой он жестокий и бесчувственный человек — отвечать ему было проще. Почему так, вероятно, останется загадкой. Логичнее было бы в большей мере остерегаться Николаса, ведь именно он руководит этими сумасшедшими. Именно он виновен во всех её страданиях…
По крайней мере, это можно было объяснить тем, что Джим выглядел действительно как опаснейший преступник. Достаточно безумный и бездушный. В это же время Ник выглядел весьма адекватным и воспитанным молодым человеком, который достаточно образованный, чтобы возглавлять свою собственную юридическую фирму. Со стороны могло показаться, что он законнопорядочный адвокат, который имел лидерские качества величественность и твёрдый характер, но на самом деле всё это прикрытие. Главной его деятельностью являлась не юриспруденция, а криминальная среда, где он был, как рыба в воде. Николас Морган весьма изворотливый и хитрый человек для того, чтобы быть успешным на двух фронтах. Оба служили ему дополнительной выгодой. Он весьма умён, чтобы в его обычной жизни никто не заметил ту, вторую жизнь, которая вне закона.
В этот день Тори осталась без еды. Снова. Джим вернулся на следующее утро. Задал те же вопросы, и ей пришлось ответь. Хотя бы одним словом, чтобы не умереть здесь от голода. Это была бы довольно глупая смерть. Виктория Далтон не может так умереть. Уж лучше от пули: так хотя бы будут эпичные заголовки в газетах.
Джим оставил ей довольно неплохую еду, которую, казалось, забрали с королевского стола: бифштекс из мраморной говядины, а также салат из рукколы. В качестве напитка чёрный чай, как и вчера. Джим пообещал, что это последний раз, когда он приносит такую пищу. С его слов, Ник уезжает по делам и больше не будет следить за тем, как его люди присматривают за пленницей. Вероятно, что теперь Виктория была полностью передана в руки Джима. А это означало, что ничего хорошего ждать не стоило.
В качестве подарка Джим дал ей полотенце и длинную шерстяную кофту. В подвале было довольно холодно в отличие от температуры на улице.
Следующие пять дней ни капли не отличались от первых. Тори оказалась в ещё более жутких условиях, чем заключённые в тюрьме. Там хоть предоставляют такие услуги, как прогулка, книги или встреча с близкими. Виктория же сидела каждый день на холодной кровати, отморозив все конечности от холода, и единственным её развлечением были прогулки в другой конец камеры.
На седьмой день Тори больше не ощущала, что находится в здравом уме. Облокотившись о стену, она медленно съехала вниз, обхватив лицо руками. Слёзы скатились по бледным щекам. Сжимая волосы в руках, она нервно издала вопль отчаяния и безысходности. В груди больно защемило, и дальнейшая жизнь казалась невозможной. В считанные секунды её настрой изменился. Здесь она долго не протянет. В следствии окутавшего её одиночества, сойдет с ума или просто однажды не проснётся… Эта мысль больше не казалась ей ужасной. Это лучше, чем терпеть ад на земле, где у неё кроме себя ничего и никого больше нет.
Часто захлопав ресницами, Тори прояснила взгляд. Одной рукой обхватив свои колени, а другой нащупав осколок бетона, она взяла его в руки. Коснувшись им стены, Тори наскребла небольшой рисунок. Внезапное чувство восторга от осознания того, что она наконец-то нашла хотя бы какое-то занятие, накрыло её с головой. Виктория с энтузиазмом выпрямила спину, начиная рисовать на стене. Сначала она неуклюже изобразила себя, рядом с собой какой-то силуэт. Высокий, больше чем она в несколько раз, который ограждает её, совсем маленькую, словно гора. Слегка отстранившись, она попыталась понять, что выдала фантазия на «холсте».
Тори коснулась пальцем своего рисунка. Это она, а рядом что-то совсем непонятное. То ли человек, то ли какое-то воображаемое существо. Не имело значение, как это выглядело, но главное, что значило. Она нарисовала свою надежную защиту от всех проблем. Человека, который станет для неё надёжным прикрытием от ужасов, которые с ней происходят. Тори нуждалась в защите. Это единственное, чего она желала больше всего прямо сейчас, когда сама себя защитить была не в силах.
Просидев на бетоне так несколько часов, Тори замечталась о том, как было бы хорошо иметь что-то или кого-то сильного рядом. Чтобы она больше никогда не боялась. Ни отца, ни Мануэля и уж тем более не боялась проклятого Николаса Моргана. Ник, вероятно, худшее зло, что встречалось ей на пути. Он даже близко не может сравниться с её тираничным отцом. Ник самый хитрый, самый жестокий и невероятно сильный. Возможно ли вообще с ним справиться, если даже могущественный Мануэль не видит, как Морган водит его за нос?!
Услышав скрип, Тори повернула голову к двери. Любой приход Джима больше не казался ей ужасным событием. Это хотя бы какая-то коммуникация. Пусть даже с психопатом.
Она широко раскрыла глаза, резко поднимаясь. Перед ней был Джим, рядом с ним ещё какой-то парень приблизительно возраста Николаса и держал он за руку никого другого, как Гвинет.
Гвинет была также сильно ошарашена, как и её сестра. Она смотрела на Викторию, будто бы та была ожившим мертвецом. Кинувшись к её решётке, Гвинет яростно запротестовала, когда Джим резко потянул её в совершенно другом направлении. Мужчины толкнули старшую Далтон в камеру напротив Тори и, закрыв её на замок, пожелали сестрам Далтон хорошего времяпровождения.