- Лизонька, солнце, слушаю тебя внимательно... Внимательно, но недолго...
- Котя, ты же знаешь, я не умею говорить мало...
- Тогда я отключаюсь.
- Нет, нет, нет! Ты не сделаешь этого, я ... Я...- Её голос перешел в визг. - Я твоя жена, в конце концов!
- Что случилось?
- Приходили из милиции, искали тебя... Жуткие типы в безвкусной одежде. Сплошной негатив. Голова просто раскалывается от...
- Конкретнее.
- Что?
- Лизок, я начинаю терять терпение.
- Да погоди ты терять терпение, скажи сначала, я должна им верить или мне следует обратиться в другую милицию?
- Лизавета, о чем ты говоришь? Какая другая милиция?
- Что тебя так удивляет? Если мне не нравится один бутик, я иду в другой. Вот я и подумала...
Глупость, которой была набита очаровательная головка моей супруги, иногда приобретает свойства мудрости, если попытаться разглядеть её под определенным философским наклоном. Так случилось и в этот раз. Строго-настрого приказав своей лучшей половине никому не верить и никуда не ходить, я одним глотком выпил холодный кофе, поморщился, и решительно поднялся с места. Я уже знал, что буду делать.
Полчаса шелеста свежих газетных листков с объявлениями, переворачиваемых нервно дрожащими пальцами. Еще пятнадцать минут телефонных переговоров, и я получил адрес нужного человечка с предложением приехать в любое удобное для меня время.
- Проходите! Кофеёк? - Радушный хозяин суетливо усадил меня в глубокое мягкое кресло и сунул в руки чашечку с кофе.
Воспоминания о недавней жиже с одноименным названием не вдохновили меня на положительный ответ, но и отказаться от навязчивого гостеприимства я не мог: Вениамин Святославович Ляпков был единственным психотерапевтом, согласившимся принять меня без предварительной записи.
- Спасибо! - Я сделал пару глотков для приличия, успев за это время бегло осмотреть комнату.
Помещение, на мой взгляд, было слишком перегружено количеством мебели и напоминало скорее мебельный склад, нежели жилое пространство. Внешний вид хозяина, скрывавшего свое тело где-то глубоко в недрах многочисленной одежды, соответствовал общему тону дома. Тотальная захламленность читалась и на его усталом немолодом лице и даже в седоватых вихрах его прически.
- Так что с Вами случилось, Константин Георгиевич? - В голосе врача появились участливые нотки, и я понял, что он уже настроился на работу. - Зачем Вам понадобилась моя срочная помощь?
Я немного замялся. Было бы желание снять камень с души, пожалуй, явился бы не сюда, а в церковь, или, на крайний случай, в милицию.
- Я вижу, Вы затрудняетесь с ответом, - пришел мне на помощь доктор. - Давайте начнем с самого начала, с определения вашей проблемы. На что, конкретно Вы жалуетесь?
- На своего психотерапевта, - честно ответил я, повергнув собеседника в состояние некоторого удивления.
Он приподнял брови, указывая на себя пальцем.
Я отрицательно качнул головой и постарался, как можно ближе к истине, описать два последних гипнотических сеанса, проведенных со мной покойным, оставив за кадром последующие за выходом из гипноза события.
- М-да, - изрек эскулап, по окончании моего повествования. - Ловко.
- Вы тоже так считаете? Вы думаете, Анатолий Викторович специально вводил в мое подсознание образ неадекватного старика с замашками уголовника?
- Не знаю. Возможно, это действительно лишь игра вашего подсознания, а возможно... Хотя, должен быть мотив. Ну, на крайний случай, неприязнь...
- Я думал об этом. Личных взаимоотношений у нас не было, так, пациент - врач. На профессиональном поприще мы не пересекались, - я пожал плечами.
- Ладно, попробуем разобраться, - он приблизился ко мне, понизив голос до полушепота. - Я сейчас погружу Вас в гипнотическое состояние и отправлю на лазурные берега. Там будете только Вы и природа. Никаких дополнительных персонажей. Увидите своего старика, можете смело гнать его вон. Он существует только в Вашем воображении, а, значит, и подчиняется лишь Вам.
Я утвердительно кивнул. Для меня этот эксперимент был многим больше, чем обычное удовлетворение любопытства. Если дед не есть образование моего воображения, то Анатолий Викторович создал его преднамеренно, и было лишь одно логическое объяснение, для чего он сделал это. Возможно, мой бывший психотерапевт готовил меня к убийству, дабы чужими, в данном случае моими, руками лишить себя жизни. Эвтаназия - нереальное, неправдоподобное предположение, но вполне имеющее право на существование, как одно из пояснений того, что на самом деле происходило со мной.
Волны мерно накатывали на берег, облизывая сухие стариковские пятки. Он был там. Сидел на горячем песке, нагло подставляя лицо мелким морским капелькам. Меня охватила ярость.
- Что, бесовская рожа, отдыхаешь тут? Ножки полоскаешь?! - Налетел я на него, как стервятник на свежую падаль, едва сдерживаясь, чтобы не съездить почтенному старцу по уху. - Думал, избавился от меня? А, вот он, я! Явился!
- Явился, - согласился он, преспокойно продолжая демонстрировать мне свою спину. - У тебя другой проводник?
Тут уж я не сдержался. Я схватил этого лицемерного гада за ворот холщовой рубахи и хорошенько встряхнул, едва не вытрусив старца на песок.
- Это ты, ты убил его, - зашипел ему прямо в лицо.
- Я?! - его неподдельное изумление заставило меня ослабить хватку. - Но я не мог этого сделать.
- Тогда кто?
Удивление не покидало его лица. Он смотрел на меня словно на большого ребенка, задающего глупые вопросы.
- Могло быть ты, призрак?
Предательская слабость нахлынула на мои плечи, и руки бессильно опустились вниз, отпуская стариковское тело.
- Да не прав ты, дед! - Прохрипел с отчаянием в голосе. - Не призрак я.
До слез потянуло в волны, дабы поднырнуть под них глубже, смыть с себя накопившиеся проблемы и выйти на берег уже обновленным, легким, лишенным груза нерешенных задач. Но я не стал этого делать. Я впервые почувствовал себя здесь чужим и не захотел лишать моря его первозданной безмятежности, оскверняя воды грехами, принесенными извне. Единственное на что решился - намочить ладони и приложить их к щекам.
- Пойми, я всего лишь охранитель, - он присел около меня. - По всем физическим законам я не могу воздействовать на мир призраков.
- Людей, - поправил его я. Но он не обратил на мою поправку никакого внимания.