- Послушай, не надо считать меня виновным. Я, между прочим, многим жертвую, разговаривая сейчас тут с тобой. Я обязан был сразу же выдворить тебя обратно.
- Так что ж не выдворил?
- Так ты ж... Ах, ты! А и выдворю. На то и поставлен.
- Ага. Ну, давай. Только учти, до смерти своей буду считать, будто ты психотерапевта укокошил.
Он зарычал точно зверь, схватил палку, но я даже не двинулся.
- Бить будешь? - спросил только. - Бей.
- Да не могу я тебя силком выдворить. Ты сам должен захотеть уйти отсюда, а ты, как назло... - Внезапно он вцепился в меня своей сухой, но крепкой рукой, заговорил быстро, словно боялся недосказать что-то. - Ты не должен был возвращаться! Сюда никто из ваших не возвращается.
- Может быть, им не нужно было, а мне нужно, - уперто отвечал я, стараясь освободиться от него. - Вообще, хватит уже, пошел вон.
- Чего?
- Мой новый психотерапевт посоветовал гнать тебя в три шеи, и, как существо выдуманное, ты должен подчиниться. А потому...
- Обнаглели нынче призраки,- покачал он головой и продолжил как-то устало, - убирайся, а? Очень прошу.
- А что так? Места будто бы тут много. Вон побережье, какое огромное и никого кроме нас. Неужели, не разминемся, или ты меня гонишь, так как правда глаза колет?
Старец весь как-то подтянулся. Черты лица его заострились, кожа потемнела, и я понял, что только теперь он рассердился по-настоящему.
- Побережье, говоришь, огромное?! Красотами нашими любуешься?! - Глаза его стали колючими, в уголках рта появились пузырьки слюны. - Да вы же, призраки эту всю красоту постепенно и съедаете глазами своими едкими, ушами ненасытными! Одни беды от вас. Природа, она ведь не бездонная бочка, её беречь надо, и не растрачивать попусту. А вы где появляетесь, так там сразу и цвета тускнеют, и ароматы исчезают, и дышать тяжелее становится. Вот, пришлось охранителей выставлять против вас, алчных.
Что-то шевельнулось у меня в душе. Неужели, правда? Неужели и здесь человек умудрился реализовать свое разрушающее начало, оставив неизгладимые раны на теле местной экосистемы? Я осмотрелся. Да нет. Вроде бы и небо такое же голубое, и солнце яркое, и море пенными барашками играет. Вроде бы ничего не изменилось, только немного пеленой все подернулось, и цвета приглушеннее стали. Но морозец по коже, все-таки пробежал и как-то неловко я себя почувствовал. Как будто и раньше знал о том, что происходит, но продолжал вредить, не в силах справиться с искушением - сделать кому-нибудь гадость.
- Ты, дед, извини, если что..., - я действительно раскаивался. В своих несдержанных чувствах, в эгоизме, в подозрительности, в грехе большом, что о невинном человеке плохо думал, во многом... - Мы и свою природу съедаем.... Не беспокойся, не приду больше.
Я развернулся и направился вдоль побережья, будучи непоколебимо уверенным, что где-то там за очередным изгибом найду какой-нибудь выход.
- Погоди, проведу, - старец пристроился рядом со мной, шлепая босыми ногами по воде.
Какое-то время мы шли молча. Он лишь вздыхал и периодически бормотал что-то под нос. Несколько раз я ловил на себе его странный взгляд, начинавший меня беспокоить.
- Нет, я так не могу! Я не могу отпустить тебя просто так! Но ведь надо же, - удивился он сам себе, - проблем ты мне доставил больше всех, и именно ты взбаламутил все мое нутро, - старик взмахнул палкой и я отшатнулся, заподозрив, что он все же стукнет меня на прощание. Но он всего лишь вогнал посох глубже в песок и приказал мне взяться за него двумя руками.
- Я сделаю это, даже если меня в последствии уберут из зоны. Ведь совсем не уволят, правда? - Он глупо хихикнул и подмигнул мне одним глазом. - Таких как мы, контактирующих с призраками очень мало. В крайнем случае, переведут на более сложный участок.
Я не понимал, что он делает, но отчего-то полностью доверился ему.
- Сейчас ты закроешь глаза и увидишь то, что дозволено видеть лишь тебе. Когда откроешь их, меня уже не будет. И ни в коем случае не выпускай из рук посоха. Слетишь - пеняй на себя.
Я согласно кивнул и прикрыл веки.
Земля стала уходить у меня из-под ног, и я крепче сжал пальцы. Сначала, кроме верчения, ничего больше не происходило. Затем будто яркая вспышка света взорвалась в голове. И началось... Сочные живописные картины, нереально ясные, точно рисованные, сменялись одна за другой, посвящая меня в чужую жизнь и в чужие тайны, породившие мои неприятности.
"Виктор Анатольевич, прикрывая глаза от лучей летнего палящего солнца, нервно прикуривает сигарету и тут же тушит её. На белой накрахмаленной скатерти лежит его кожаное портмоне, атласная коробочка для драгоценностей, букет роз и десяток фотографий, с изображением одной и той же девушки в откровенных позах. А вот и она сама появилась на пороге залы, осмотрелась вокруг, ища кого-то глазами, увидела моего психотерапевта, улыбнулась, заторопилась к нему. Ворох карточек разлетелся, словно фонтан брызг, при её приближении, невинные розы полетели на пол, неся незаслуженное наказание. Девица подняла карточку, улыбнулась, сказала что-то обидное. Он спрятал коробочку в карман, дрожащими руками выложил купюру на столик и ушел. Никто его не остановил".
"Аннушка в приемной с восхищением открывает коробочку для драгоценностей и радостно вскрикивает. На атласной подушечке красуется золотое колечко с драгоценным камушком".
"Она витает в облаках. Ходит словно завороженная. Ловит каждое слово шефа. Её глаза сияют, губы алеют, она вся дрожит при его появлении, и нет способа снять эту дрожь, кроме его поцелуя. Он не замечает её состояния. Мимоходом целует ей руку и убегает по своим делам. Она счастлива".
"Он смеется, обнимая новую пассию за плечи, целует ее в щеку и просит Аннушку приготовить им по чашечке кофе.
- С конфетками, - надувает губки девица.
Он снова смеется.
- Анна, ты слышала? Мы бы не отказались еще и от конфет. Сбегаешь в ближайший магазинчик?
Она утвердительно кивает. В её глазах стоят слезы, которых никто не замечает. Она выходит из приемной и возвращается с коробочкой сладостей. Стучится, толкая двери кабинета, но та закрыта. Анна прислушивается. В комнате слышны тихие голоса. Коробка летит в угол, её содержимое рассыпается по полу. У неё истерика".
"Он занят клиентом и не сразу замечает её появление в кабинете.
- Ты что-то принесла? - спрашивает негромко, не отрывая взгляда от человека, сидящего напротив него. - Анна оставь это на столе. Я потом посмотрю.