— Лучик, открой глаза! — Саша. Его голос становился всё чётче, как будто я медленно возвращалась из глубин какого-то кошмара.
Я с трудом приоткрыла веки. Вокруг было размыто, словно кто-то растянул мир в длинную, неестественную полоску. Сначала я увидела лицо Саши — бледное, залитое кровью, которая капала и на меня. Он смотрел на меня с такой тревогой, что моё сердце замерло.
— Вот так, родная… давай… — его рука мягко касалась моего лица, словно боялся сделать мне больно.
— Саша… — попыталась я сказать, но голос вышел хриплым, почти неслышным, и меня тут же захлестнула волна головокружения.
— Не двигайся, — приказал он, его руки начали осторожно расстёгивать ремень безопасности, который держал меня на месте. — Ты жива, всё будет хорошо, мы справимся, — голос был спокойным, но уверенности не было.
— Саша…. — я приподнялась на локтях, осматриваясь. Вертолет лежал на боку, вокруг торчали сломанные деревья, куски металла и обломки. Мне потребовалось несколько мгновений, чтобы понять — мы упали.
— Сиди спокойно, — он справился с ремнем и застонал. Сначала я думала, что он что-то увидел, но потом сообразила — он стонал от боли. Его правая рука почти не слушалась и повисла плетью. Как он сумел отцепить меня — не поддавалось пониманию.
— Саша… — выдохнула, сморгнув слезы, застилавшие глаза.
— Тихо, солнышко мое, тихо, — прошептал он сквозь зубы. — Все в порядке.
— Ты ранен… — я с трудом протянула руку, пытаясь прикоснуться к его плечу, где висела пострадавшая рука.
— Главное, что ты цела, — сказал он тихо, но решительно. — Я разберусь. Как ты сама, Лучик? Где болит? — его глаза внимательно осматривали меня, не обращая внимания на его собственную боль.
— Уши… голова… но думаю, я в порядке, — пробормотала, вслушиваясь в ощущения. Да, не считая синяков и ссадин, похоже серьезных ранений я не получила.
Встала на ноги, быстро моргая и пытаясь осмыслить произошедшее.
Все, что осталось от передней части вертолета больше походило на мясорубку. Тела пилотов были искорёжены, смяты почти в фарш. От этого зрелища меня едва не вывернуло наизнанку.
Внимание привлек плач, который с каждым мгновением становился все громче.
Я обернулась и на мгновение застыла, глядя на мальчишку, который, кажется, полностью потерял контроль. Он сидел на корточках, раскачиваясь взад-вперед, и его плач всё больше походил на дикий вой, разрывающий окружающую тишину.
— Эй… — позвала я его неуверенно, пытаясь вернуть его в реальность. — Ты ранен? Нам нужно выбраться отсюда.
Он даже не поднял головы, продолжая бессмысленно раскачиваться и всхлипывать. Казалось, он погружен в шок и не слышит меня. Моё сердце гулко стучало в груди, когда я повернулась обратно к Саше, который, несмотря на свою раненую руку, пытался сориентироваться в ситуации.
— Он в шоке, — выдавила я, глядя на Сашу, и тут обнаружила то, что заставило меня оцепенеть от ужаса. Моя голова вдруг загудела, когда восприняла всю ужасающую картину: его рука безвольно висела, на голове сияла огромная ссадина, заливая кровью лицо, а нога была вывернута в таком неестественном положении, что у меня внутри всё сжалось. Но что заставило меня по-настоящему похолодеть, так это острый металлический штырь, глубоко вонзившийся в его плечо. Каждое его движение, каждый вздох, казалось, приносили ему невыносимую боль, но он сдерживал стон, не показывая, насколько плохо ему на самом деле.
— Пиздец, полетали, — раздался откуда-то сбоку почти спокойный голос.
Я резко развернулась и обнаружила Михаила Борисовича, лежащего на полу. Его ноги были придавлены массивным винтом. Сам он, приподнявшийся на локтях, был мертвенно бледным.
— Охуенно полетали, — повторил он, скривившись в слабой усмешке и бессильно падая на пол.
Я ощутила, как меня накрывает волна паники. Всё происходящее казалось кошмаром. Но времени на панику не было — нужно было действовать, и быстро.
— Саша, я… я найду аптечку, — прошептала, пытаясь подавить страх.
Быстро осмотрелась и увидела сумку, зажатую между обломками вертолёта. Руки дрожали, когда я выдернула ее из-под обломков, открыла и нашла аптечку.
— Сейчас… сейчас… — пробормотала я, направляясь обратно к Саше.
— Лучик, — прошептал он, его голос был слабым, но спокойным. — Сначала… Михаила… У него ноги…