— Значит, все-таки любишь? — вдруг спросил Саша, натужно улыбаясь.
Слова Саши будто ударили меня в самое сердце. Я замерла, его слабая, натужная улыбка, даже в этой ситуации, вызывала во мне столько эмоций, что я не могла сдержаться. Слёзы текли по моим щекам, и я даже не пыталась их вытереть.
— Да, — выдохнула я, едва дыша от переполняющих меня чувств. — Люблю… Твою чертову уверенность, твою силу… и твою слабость тоже, когда ты её показываешь. Люблю твою гордость и твою деликатность, твое терпение и даже твое похмелье люблю.
— Ну, мышка, выбора ты мне не оставила — придется выжить.
— Саня…. — раздался тихий голос от костра, — если ты, шалопай, по возвращении на этой женщине не женишься, на ней женюсь я. Зара, у меня тоже своя компания. Нефтяная, если что.
На миг я замерла, а потом из меня вырвался смех — громкий, истерический, который невозможно было сдержать. Смех, который вырывался из самой глубины, ломая последние остатки самообладания. Мы, посреди дикой, морозной тайги, а двое полумёртвых мужчин решают, кто из них на мне женится.
— Вы бы лучше это…. Нефтяник… пожрать с собой взяли…. На кой черт мне ваша компания…. Здесь.
Я задыхалась от смеха, понимая, что возможно, это последний раз, когда я смеюсь рядом с Сашей. Если нас не найдут в течении ближайших трех суток — нам точно крышка. Всем.
— В смысле, не взял. Там…. — Михаил с трудом перевел дыхание, — позади вас в вертолете…. Ящик с…. Рыбка красная, икры немного…. Окорок…. Не много, чисто стол за Новый год накрыть….
— Что⁈ — я подскочила как ошпаренная, ругая себя за то, что не додумалась осмотреть весь вертолет. — Черт, а сказать по раньше не судьба была???
— Так ты и не спрашивала, — невозмутимо прошептал Михаил, и, несмотря на его слабость, в голосе слышалась лёгкая ирония. Он был явно на пределе сил.
Сон как рукой сняло. Я резко встала, чувствуя, как во мне закипает решимость. Тайга может убить нас, если мы будем медлить, но не сегодня. Не в эту ночь.
— Ладно, нефть — нефтью, а вот еду я найду, — произнесла я вслух.
— Куда ты собралась ночью? — Саша подскочил на лежаке и тут же побелел от боли.
— За едой.
— Лучик, — он стал почти прозрачно-синим, — ты сейчас не пойдешь. Дождешься, когда рассветет.
— Саш, — я посмотрела прямо ему в глаза. — Я пойду сейчас, пока ясно. Ты лучше меня знаешь, что, если поднимется метель или поземка — я в 100 метрах вертолет не найду. Пока я вас вижу, пока не поднялся ветер… иначе мы рискуем не выжить.
— Лучик…. Возьми этого оболтуса.
— Нет. Саш, если…. Он ваши руки и ноги. Нам нельзя уходить вместе. Он станет вашим единственным шансом выжить.
— Лучик…. Если…. У нас шансов нет…. Никаких вообще, — он обнял меня, не смотря на жгучую боль, которая отразилась в черных глазах. — Я не дам тебе…. Только не снова, Лучик. Я не переживу….
Я знала, о чем он говорит, знала, что отпустить меня для него почти невозможно. Знала, что, если погибну — это станет последней каплей, которая сломает его.
— Саша, — я поцеловала его. — Я вернусь. Ночь ясная, я увижу костер с поляны, тропинка протоптана. Ждать до утра — слишком большой риск. Я лучше всех вас приспособлена к такой прогулке.
— Нет, Лучик, нет, — в его глазах была паника.
Я пыталась улыбнуться, скрывая свой собственный страх за спокойным видом.
— Саш, — с легкой усмешкой сказала я, — я ведь могу и вырубить тебя, если понадобится…
— Только попробуй, мышка, — прошипел он, и в его тоне появилось что-то яростное, — и клянусь, я надеру тебе задницу, даже если после этого потеряю сознание.
Я рассмеялась, несмотря на ужас ситуации, чувствуя, как на мгновение страх отступает. Это был его способ показать, что он всё ещё борется, всё ещё пытается контролировать ситуацию хотя бы словами, если не действиями.
— Я люблю тебя, Александр Юрьевич.
— Я люблю тебя, мой маленький мышь.
Я встала, взяла одну из толстых веток, окунула ее в костер. Подобрала еще несколько и шагнула в темноту ночи.
Ночь в тайге — полная темнота. Я не видела даже в паре метров от себя, ориентируясь только на протоптанную тропинку. Через пару метров, выйдя на поляну, воткнула в снег первый факел, осветивший путь на несколько метров. Пройдя еще метров десять — поставила второй. Еще 10–15 — третий. Шла молясь только об одном — чтобы за эти минуты не поменялась погода, которая очень любила преподносить сюрпризы. Если подует ветер, поднимется поземка — мне конец. Это в городе 100 метров не расстояние, здесь в этих 100 метрах можно было сгинуть навсегда.