Дождь — не золотой — неожиданно пронесся над рекой Тунгабхадрой и пролился на город. Мы нашли укрытие на склоне, среди скал за главной улицей, под недостроенными воротами из грубого тесаного камня. Туда за нами последовал очень тощий человек. Он был закутан в тонкую белую простыню, пятнистую от капель дождя. Он приспустил эту простыню с груди, чтобы показать нам, что там у него только кожа да кости, и сделал такой жест, будто ест. Я никак не отреагировал. Он отвернулся. Потом он кашлянул — это был кашель больного человека. Посох выпал у него из руки и со стуком упал на каменный пол, по которому теперь уже струями стекала вода. Человек-скелет взобрался на каменную площадку, оставив посох лежать там, где он упал. Он удалился в угол между площадкой и стеной и больше не совершал никаких движений, не делал никаких попыток снова привлечь к себе внимание. Темные ворота стали обрамлением для света: дождь серой стеной лился на каменный город, напоминавший пагоду. На сером склоне, блестящем от влаги, виднелись следы добычи камня. Когда дождь прекратился, тот человек спустился вниз, подобрал свой мокрый посох, замотался в простыню и сделал вид, что уходит. Я уже успел превратить страх и омерзение в гнев и презрение; эта смесь саднила во мне, как рана. Я подошел к нему и дал ему немного денег. Как легко ощущать свою власть в Индии! Он, отрабатывая подачку, вывел нас на открытое место, подвел к размытому склону скалы и молча указал на здания. Вот холм-скала. Вот здания. Вот отметины от резцов пятисотлетней давности. Брошенный, незавершенный труд — как некоторые из скальных пещер в Эллоре, поныне сохранившиеся такими, какими их оставили рабочие в один давно минувший день.
Всякое творение в Индии таит намек на неминуемую угрозу вмешательства и уничтожения. Строительство подобно простейшему позыву — вроде полового акта для голодающих. Это строительство ради строительства, творение ради творения; и каждое такое творение существует само по себе, заключая в себе и начало, и конец. «Замки, выстроенные на бесплодном песке морского побережья»: не вполне точно сказано, но в Махабалипураме под Мадрасом, на бесплодном песке морского побережья, стоит заброшенный Прибрежный Храм, на котором резьба почти сглажена и разъедена двенадцатью столетиями дождей, соли и ветра.
В Махабалипураме и в других местах на Юге руины обладают единством. Они говорят о непрерывном существовании индуистской Индии, которая неуклонно исчезает. На Севере руины говорят лишь о тщете и неудаче, и само величие могольских сооружении действует угнетающе. В Европе тоже есть свои монументы королей-солнц, свои лувры и версали. Но они свидетельствуют о развитии духа страны; они выражают совершенствование чувствительности нации; они стали вкладом в общие растущие капиталы. В Индии же все эти бесчисленные мечети и риторические мавзолеи, все эти огромные дворцы говорят только о личностях высокопоставленных грабителей и о неисчерпаемости страны, которая досталась грабителям. Моголы обладали всем, что находилось в пределах их владений; и это ясно читается во всей могольской архитектуре. Мне известно одно-единственное сооружение во всей Англии, которое несет в себе такой отпечаток безнадежного личного сумасбродства: это Бленхеймский дворец[66]. Представьте себе, что Англия полна такими Бленхеймскими дворцами, которые постоянно строят, разрушают и перестраивают в течение пятисот с лишним лет, и каждый является подарком от страны, причем очень редко — за оказанные услуги, и все они совершенно бесполезны, и не оставляют после себя ни органической, ни искусственно созданной нации, не имея иной причины для возникновения, кроме личного деспотизма. Тадж-Махал — изысканное творение. Если перенести его, плиту за плитой, в США и заново собрать, оно станет безупречным. Но в Индии это здание остается досадно бессмысленным: это всего лишь монумент, возведенный деспотом в память женщины, не индианки, которая в течение пятнадцати лет рождала ему по ребенку в год.[67] Он строился в течение двадцати двух лет; и гид расскажет вам, во сколько миллионов обошлось это сооружение. До Таджа вы можете доехать от центра Агры на велорикше; всю дорогу туда и обратно вы можете изучать худые, блестящие, напряженные ноги рикши. Индию завоевывали, как заметил британский реалист, отнюдь не ради блага индийцев. Но так было всегда; об этом и кричат все руины Севера.
66
Бленхеймский дворец (Бленем) в Оксфордшире построен в 1705–1722 г. для герцога Мальборо в качестве награды от страны за победу над французами при Бленхейме в 1704 г. (в ходе Войны за испанское наследство). В этом барочном дворце родился Уинстон Черчилль.
67
Мавзолей Тадж-Махал построен Шахом Джаханом (внуком Акбара) в 1632–1654 гг. для своей жены Мумтаз-Махал, умершей в 1630 г.