Коттедж Софроновых стоял с краю, мрачно чернея на фоне серебристых лунных облаков. Два окна на втором этаже светились.
– Мы еще увидимся? – Я снял перчатку и протянул ей ладонь.
– Может быть. Клуб «Дубль». Он завтра там играет после девяти. Танин парень. Мы все там будем.
– Я приеду. Обязательно. Спокойной ночи.
– Только сами-то не разбейтесь – так отжигаете. – И Галя юркнула под шлагбаум.
Я посмотрел на два светящихся окна на втором этаже и набрал на своем мобильнике телефон этого коттеджа. Ответили не сразу, и я взглянул на часы – одиннадцатый час. Наконец услышал женский голос:
– Я вас слушаю. – Он был низкий, грудной, такого сексуального голоса я раньше никогда не слышал. Возраст – не более двадцати пяти.
Я попросил позвать Ивана Петровича.
– Иван Петрович отдыхает. Кто его спрашивает?
Я назвал себя и добавил, что по его заданию разыскиваю Таню. После этих слов голос резко изменился.
– Что-нибудь узнали?
– К сожалению, ничего. Иван Петрович спит?
– Сейчас посмотрю. – В трубке было слышно отдаленное: «Ваня, Ванечка! К телефону, мой дорогой, ты не спишь?»
Минут через пять засветилось еще одно окно, и глухой, недовольный голос хозяина, похоже, сильно пьяного, произнес:
– А-а, объявился, герой. Я что, нанимал тебя колотить всех до крови? Ты Танюшу нашел?
– Нет.
– Что за скандалы ты учиняешь! Портной мне звонит, мол, какого бандита я к нему подослал! Мы же с ним договорились обо всем, а ты мне такую свинью подложил!
– Вы про внучку с ним договорились?
– Что, внучка? Что, я тебя спрашиваю! Может, и не он!
– Молитесь, чтобы он. Повторяю, лучше бы это был он.
– А охранника нашего зачем избил?
– Его спросите и свидетелей.
– И так тошно, еще ты всех мордуешь... Ищешь ее?
– Ищу. Но сейчас звоню по другому вопросу. Хочу завтра присутствовать на собрании акционеров.
– Это еще зачем? И без твоих кулаков будет жарко!
– Соберутся интересные люди, я должен их увидеть.
– Очень интересные... Лишнее. Еще и завтра ввяжешься. Тоже мне, хирург нашелся...
– Иван Петрович, как хотите, я могу прекратить поиски, решайте, денег я у вас еще не брал. И возьмите себя в руки.
– Ну вот, теперь ты мне хамишь!
– Жалко вас с Таней.
– Ты хоть что-нибудь узнал о ней?
– Ничего я не узнал. Что вы решили, Иван Петрович?
– Ничего он не узнал... Жива или мертва наша Танечка... Ладно, закажу тебе пропуск. Но гляди мне завтра, рта на собрании не открывать! Не твое это дело!
5. Собрание
Документы проверяли в проходной так, будто это не старый пыльный кирпичный завод, а военный объект. Мне пришлось полчаса отстоять очередь в бюро пропусков. У окошка поминутно возникали мелкие скандалы – многих не было в списках, поэтому им не давали пропуска и не пускали. Скандалы переносились к турникету, где оборону держали дюжие охранники. Похоже было на то, что этих мелких акционеров, совладельцев завода, если их еще можно было так называть, старались отсеять и не пустить внутрь всеми возможными способами.
Наконец я добрался до актового зала. Зал был полупустым – выставленные на входе препоны удались вполне. Я оглядел зал, выбирая себе место: впереди сцена, на ней крытый кумачом стол и фанерная обшарпанная трибуна, у дверей – охранники, под сценой – кучка начальства, которую уважительно и с опаской обтекали, проходя к свободным местам, последние допущенные. Я увидел Софронова и поклонился ему, но тот, скользнув равнодушным взглядом, мне не ответил. Первый ряд был совсем пустой, на спинках стульев прикреплены листы с крупным «Резервировано». Во втором ряду сидел Портной. Слева от него – женщина средних лет с резкими движениями и недовольным лицом, рядом – охранник, тоже знакомый мне по вчерашнему скандалу.
От кучки начальства у сцены отделился мужчина и направился прямиком ко мне:
– Господин Соколов?
Я кивнул.
– Я – отец Танюши. Ничего нового?
Я поклонился, потом медленно и огорченно покачал головой. Передо мной стоял хорошо одетый, приблизительно моих лет, мужчина, похожий на своего отца, но без уверенной директорской стати.
– Вы рассчитываете что-то узнать о ней в этом зале?
Я молча пожал плечами, отвечать было нечего.
Он достал из нагрудного кармана визитку, протянул мне и уже отвернулся, чтобы уйти, но я наконец решился и, взглянув на визитку, назвал вслух его имя.
– Игорь Иванович, вашего отца прессуют, и ваша дочка оказалась, простите, разменной монетой. Это шантаж, на девяносто процентов: мне знакомы подобные приемы. Вы лучше меня знаете, что от вас хотят и кто хочет.