Теперь Ивану осталось только избавиться от огнемета, утопив его в первой попавшейся лесной речушке и как можно скорее гнать к шоссе Казань-Ульяновск.
Следующая его цель лежала на берегу Волги, как раз в тех местах, где прошло детство Крестного. Но Иван этого, конечно, не знал, ему было совершенно безразлично – что взрывать, что поджигать, кого убивать. Он действовал бессознательно, не рассуждая, а выполняя данное ему Задание. Он был сейчас не человек, а машина убийства.
Глава третья.
Генерал-лейтенант ФСБ Никитин узнал о взрыве на газопроводе Саранск-Нижний через пятнадцать минут после того, как он прогремел. Последнее время, с наступлением жары, он предпочитал работать по ночам, отсыпаясь днем, и сигнал срочного вызова лишь отвлек его от размышлений, а не поднял с постели.
Взрывы звучали в России регулярно и не вызывали у него ни чувства опасности, ни даже озабоченности. Все, построенное в советское время, дряхлело, морально устаревало, ломалось, рвалось, ржавело, проваливалось и, конечно же, в результате – чаще всего взрывалось. Все это лишь раздражало, поскольку свидетельствовало о дряхлости государства и больше ни о чем. Ни об иностранных шпионах-диверсантах, ни о внутренних диссидентах-террористах, ни о националистических бунтах. Просто лишенная полноценного финансового кровообращения Россия разваливалась и это было скучно, не вызывало в Никитине того азарта, который возникал у него при столкновении с противником.
Сообщение оперативной информационной службы прозвучало очень некстати, поскольку отвлекло Никитина от напряженных размышлений о том, кого из своих людей поставить во главе объединенной Замоскворецкой преступной группировки, которая должна будет контролировать треть территории Москвы, ограниченной кольцевой дорогой..
После долгих, мучительных размышлений о том, как наиболее эффективно организовать сосуществование своей службы с криминальным миром, Никитин пришел к выводу, что криминалитету нужно предоставить право на самоуправление. Создать для бандитов видимость самостоятельности, одновременно зажав их в тисках жестких правил, устанавливать которые будет ФСБ. То есть он сам, Никитин. А он даст им просраться. Он им такие «налоги» на преступления наложит, что к каждому делу готовиться будут, как к главному экзамену своей жизни! И жертв будут выбирать – только из числа самых богатых людей России...
Никитин при этом хорошо понимал сложность воплощения в жизнь своего плана. Криминалитет будет жестоко сопротивляться, поскольку сразу учует, чем дело пахнет. Поэтому он и хотел поставить во главе московских группировок своих людей. Немало его оперативников работали нелегально в составе почти всех ОПГ, контролирующих Москву. А чтобы облегчить управление криминальным миром, Никитин решил его перестроить. Объединить все московские группировки в три больших группы по территориальному принципу. Замоскворецкой будет принадлежать правобережье Москвы-реки. Восточной – восточное междуречье Москвы-реки и Яузы, Западной – западное междуречье. Естественные границы районов Никитин считал самыми оптимальными – словно сама природа разделяла Москву между людьми единственно возможным образом.
Районы получались огромные, сложные для оперативного управления, требующие разветвленных инфраструктур и постоянного контроля. Кадровый вопрос приобретал в таких условиях чрезвычайно важное значение. И Никитин не первую неделю перебирал своих людей, перетасовывал их так и этак, ища оптимальное решение. Задача была не из легких, поскольку идеальных кандидатов у него не было, каждый обладал как рядом несомненных достоинств, так и существенными недостатками. Из пятнадцати кандидатов, представленных ему руководителем аналитического отдела и командиром спецотряда «Белая стрела», Никитин выбрал четверых, и никак не мог решить окончательно – на ком из них остановить свой выбор. Собственно говоря, для Восточной и Западной территории он лидеров уже сумел подобрать.
Востоком будет руководить старший лейтенант Егор Быковец, умный и жесткий, хотя несколько как-то по-деревенски простоватый, не умеющий разыгрывать сложные роли и ситуации. Но на первых порах, когда нужно принимать не столько умные, сколько волевые решения, именно такой и нужен. Подумает за него Никитин сам, главное точно выполнить то решение, которое будет принято. Неважно кем – им самим или Никитиным. А одно из главных качеств Быковца – поразительное упорство к достижению своей цели, граничащее с бараньем упрямством... Словно он всеми силами свою фамилию пытался оправдать. И оправдывал.
Запад генерал Никитин решил доверить своему однофамильцу старшему лейтенанту Владимиру Никитину, внешне совершенно не похожему ни на бандита, ни на работника силового ведомства. Он скорее напоминал кого-то из гоголевских малороссийских повестей – какого-нибудь Панька Рудого из диканьского хутора. Толстый, рыжий, с характерными казацкими усами, на первый взгляд неповоротливый и медлительно-ленивый... Но даже те, кто знал его хорошо порой поражались быстроте его мысли и скорости реакции. Он прошел спецподготовку самого высокого уровня и был завербован ФСБ еще в спецлагере. Собирал информацию на преподавательско-командный состав и еженедельно передавал ее в окружное управление ФСБ. Впрочем, в спецлагерях ФСБ половина курсантов стучала на преподавателей, а вторая половина – стучала на первую. Но это в данном случае не имело никакого значения. Решения старлей Никитин всегда принимал продуманные, наиболее оптимальные, и всегда следил, чтобы они воплотились в жизнь, эти его решения. Еще одним его существенным недостатком была склонность к алкоголю и бабам. Он порой напивался до совершенно бесчувственного состояния, но, сколько его ни проверяли, когда он был пьян в стельку, ни разу не сказал ничего лишнего. И с бабами то же самое – молчал как рыба...
А вот с Замоскворецким районом он никак не мог разобраться. С одинаковыми шансами на успех или неудачу он мог назначить туда и вечно мрачного сорокапятилетнего капитана Василия Аверина, и не менее мрачного, угрюмого шкафоподобного громилу лейтенанта Сергея Князева, который был моложе ровно на двадцать лет. И тот, и другой равно могли бы справиться с заданием. Оставалось только решить, какой из недостатков предпочтительнее: капитан Аверин был абсолютным и принципиальным трезвенником, что отнюдь не добавляло ему авторитета в среде, в которой он вращался; а у лейтенанта Князева главный недостаток заключался не в его молодости, а в проистекающем из нее небольшом объеме ликвидационной практики – на его лично счету было пока еще маловато человеческих жизней.
Вот от этого кадрового ребуса и отвлекло генерала Никитина ночное сообщение о взрыве станции хранения газа в Мордовии.
«Опять какой-то пидор напоролся и нажал спьяну не на те кнопки! – подумал Никитин. – Только время тратить на эту хренотень всегда приходится. То самолет упадет! То завод взорвется! То электрички друг в друга въебутся! А я должен псов своих посылать – нюхать, нет ли диверсии. А то и самому придется ехать, смотря, сколько жертв... Что-то об этом слишком скромно в сообщении – „число жертв устанавливается“ Нет, пошли все они в жопу, если больше сотни – пошлю Герасимова, если меньше – пусть местные копают, Герасимов мне и здесь нужен...»
В этот момент в его кабинет пошел сам Герасимов, вынужденный работать ночью не потому, что предпочитал спать днем, а потому, что дня ему не хватило, чтобы выполнить срочное задание Никитина – просчитать возможный средний уровень преступности в Москве при «налогах», дающих ФСБ суммарную прибыль в миллион долларов. Не так уж это много, нужно, кстати, подумать, не повысить ли общий уровень суммарного налогообложения. Ведь не одному же Никитину идет вся эта сумма. Человек десять наберется из ближайших его «соратников», кто хлебает из этой кормушки. Можно и повысить, главное – какой прогноз аналитическая служба во главе с Герасимовым выдаст.
– Ну что, Гена, прикинул хрен к носу? – Никитин встретил ночного «визитера» вопросом. – И что же у нас там вырисовывается? Как мы будем выглядеть в глазах общественности?