«Мне непонятно, как вы не знали, к какому течению примыкали, то ли к большевикам, то ли к меньшевикам, — сказал один из них. «Путаница была», — ответил Степанов. «А как знали тебя рабочие?» — спросил другой. Партком попал в затруднительное положение, запрашивая показания рабочих завода Бромлея. Бубнов сказал: «Богданович пишет, что знает Степанова как активного меньшевика. Есть докладная записка Богдановича».{455}
В биографии Степанова обнаружились темные пятна, история его жизни была полна запутанными и непредвиденными обстоятельствами. Степанов — «верный сын народа» когда-то был безнадежным морально разложившимся алкоголиком, участником антисемитской организации и революционным рабочим, который не был ни большевиком, ни меньшевиком. Его социальное происхождение также не подлежало четкой категоризации. Его отец был крестьянином, рабочим, торговцем и пьяницей, бросившим семью. По большому счету, Степанов был бедным рабочим, который активно участвовал в революции, и победа принесла ему огромную пользу. Но в 1937 году партком оценивал Степанова по меркам, которые никоим образом не могли соответствовать реальной истории революции с человеческим лицом.
Необходимость иметь безупречные биографические данные требовала жертвовать не только отдельными личностями, но также лишала партком возможности работать. Немногие члены партии могли выдержать безжалостные допросы, предшествовавшие назначению на высокий пост. Например, в 1938 году партком ликероводочного завода не мог предложить в достаточной степени «чистых» кандидатов для работы в райкоме партии. На фабрике было 114 членов партии, 27 кандидатов и 47 «сочувствующих».{456} Кандидаты, предлагавшиеся на высокие партийные посты, подвергались изматывающим проверкам со стороны своих же товарищей по партии. Проверка парткомом Куликовой, вступившей в партию в 1929 году, была типичным примером такой тщательной разборки. Куликова происходила из рабочей семьи, в тринадцати лет начала работать. Во время Гражданской войны она и ее отец потеряли работу. В то время из-за нехватки топлива и материалов закрывались многие заводы. Как и многие другие отчаявшиеся горожане, ее отец начал торговать на рынке, чтобы его семья не умерла от голода. В 1920-е, годы высокой безработицы пожилой человек не смог снова найти работу и он продолжал торговать. Пересказывая основные факты своей биографии, Кулакова не скрывала, чем занимался ее отец. Товарищи по партии быстро переключились на ее социальное происхождение. Была она дочерью рабочего или торговца? Голос с места прозвучал жестко и твердо:
— Говорят, что Куликова сама торговала.
— Все знают, что я никакой торговли не имела и не могла ее иметь…
— А какую отец торговлю имел?
— На рынке торговал конфетами. Ему было 65 лет, как раз безработица. Домовладелец наш — фабрикант говорит: «Берите конфеты». Нужно было ему пенсию хлопотать, он сам не догадался, а я не натолкнула его на это, Я как раз разошлась с мужем, — было тяжело.
— Говорят, что он раскулаченный.
— Раскулаченным он не мог быть. У нас никакого хозяйства не было. Я живу в этом доме с 1914 года, Он был лишен избирательных прав в 1929 году по склоке и восстановлен.
— Торговал на рынке с корзины или была палатка?
— Был лоток.
— Где ваш муж?
— Живет со мной.
— У меня есть сведения, что какие-то Куликовы торговали.
— Куликовы в Рогожской были торговцами, но по отцу я — Егорова.
— Ваш муж был связан с врагом народа, который был арестован. Я говорю об Эйдемане [должностное лицо в Осоавиахиме. — В. Г.]. Был он у Вас в гостях или нет?
— Какая глупость! Мой муж работал в Бауманском Совете Осоавиахима простым работником… Мой муж лично с Эйдеманом не был знаком… Он знал Эйдемана только как начальника, не больше.{457}
Партком ликероводочного завода тщательно проверял всех своих членов, но немногие выдержали эту проверку. Заместитель директора завода Викулов был тесно связан с недавно арестованным «врагом народа» из транспортного отдела, Борисовой: дочь бедных крестьян она в детстве работала на торфоразработках, и чтобы зарабатывать на жизнь училась рукоделию в монастыре. Какая-то работница произнесла: «Я слышала, она была монашкой». Перебранка между членами парткома была мелочной и недоброжелательной. Борисова развелась с мужем в 1923 году и почти четырнадцать лет жила отдельно от него. Узнав, что он был арестован за пьянство, одна партийная работница воскликнула: «Мой муж пьет, а его не арестовывают!». Другая злобно отметила: «Все говорят, что с мужем живет плохо, он пьянствует. Последнее время он запил и месяца три не работал. Может быть, за это его арестовали». Борисова устало повторила: «Я не живу с ним с 1923 года».{458}