Как уже было отмечено ранее, Сагайдак совершил свою первую политическую ошибку, когда дал «губительный» для себя ответ на вопрос рабочего об «отмирании» государства при социализме. Он публично признал свою «теоретическую ошибку», и небольшой шум по этому поводу казалось, утих. Но эта обмолвка стала началом нового раунда обвинений. Позже, в том же месяце, рабочий написал анонимную статью в заводскую газету, обвиняя Сагайдака и его помощника в несчастных случаях, неработающих валках, простоях и выпуске бракованной продукции в стане холодного проката. Рабочий заявлял, что Сагайдак «запускал» машины на полную мощность до тех пор, пока моторы не сгорали, пренебрегал графиком химической обработки стали, не ремонтировал оборудование и давил на рабочих, критиковавших его руководство.{490}
На следующий день появилась вторая статья анонимного автора, написанная в еще более зловещем тоне: «Машины сами по себе не ломаются, а бойлеры не взрываются сами по себе. В каждом случае это дело рук человека. Является ли эта рука рукой врага?» В статье подробно излагались все проблемы холодного проката, в которых обвинялся «враг Сагайдак». Рабочие отравлялись кислотными парами из травильных ванн и обжигались капающей из ведер кислотой, которую они проносили по скользкому полу цеха. Одному рабочему кислота попала в глаза. «Огорчило ли это Сагайдака? — спрашивалось в статье — Вовсе нет». Сагайдак отчитывался дутыми производственными показателями и производил некачественную сталь. Когда его на этом поймали, он, якобы, заявил: «Все врут. Обман является одним из принципов технического производства». Статья заканчивалась призывом к партийной организации: «Враг, прикрывающийся партийным билетом, должен быть разоблачен».{491} Днем позже появилась третья статья, в которой Сагайдака резко критиковали за производство бракованной стали, которую он выдавал за качественную.{492}
На многочасовом собрании партгруппы прокатного цеха, лица, обвинявшие Сагайдака, предъявили ему длинный список совершенных им «проступков» — и по политической линии, и связанных с производством. Перечислялись и те нарушения, о которых говорилось в заводской газете. Сагайдака обвиняли также в намеренном сокрытии правды о производственной мощности прокатного стана, грубом обращении с рабочими и поощрении «подхалимов».{493} Обвинения были противоречивыми. Рабочие критиковали его за произвол, руководители — за неспособность наладить дисциплину. Но последовательностью такие разборки никогда не отличались.{494} В ходе собрания всплыло новое «доказательство» того, что он травил рабочих при помощи ванны с химраствором — травилки. После долгих обсуждений, парторганизация проголосовала за его исключение из партии.{495}
На парткоме дело слушали на следующий день. Секретарь парткома Сомов кратко изложил обвинения. В свою защиту Сагайдак выдвинул разумное, технически обоснованное опровержение обвинений. Согласно данным статистики, цех не выполнил план в 1936 году, потому что «не было получено 500 тонн металла, который мы должны были получить в том году». «Это известно не только рабочим в цеху, — заявил Сагайдак, — но и всему заводу». Общий объем производства неуклонно рос, и цех выполнял большие заказы. Фактически в 1936 году производительность цеха почти удвоилась. «Я отдал все силы и все свое время заводу, — сказал Сагайдак. — Я пытался освоить новые марки стали, чтобы улучшить качество и повысить количество продукции. У нас в цеху только одна машина для производства нержавеющей стали. Цех не отставал, а набирал обороты». Он упрашивал партком признать, что без затрат на производство невозможно было выполнить план. «Товарищи, — произнес он, — «Я производил продукцию, исходя из реальных возможностей».{496},[69]
69
Цех холодного проката произвел 158 тонн нержавеющей стали в 1936 году и 257 тонн в 1937 году.