В новых исследованиях уже не было таких острых разногласий между сторонниками тезиса о тоталитаризме и «ревизионистами». Ведущие «ревизионисты» были фактически первыми, кто выявили громадную личную роль Сталина в репрессиях, что является ключевым пунктом «тоталитарной» концепции.[4] В то же время новые документы доказывали, что главной движущей силой террора являлось маниакальное стремление Сталина к полноте власти. Извилистый путь к террору был отмечен шатаниями, взлетами и падениями, отречением от своих взглядов. Сталин и партийные лидеры даже колебались в том, как интерпретировать убийство С. М. Кирова — событие, ретроспективно послужившее основным катализатором террора.{12} «Ревизионисты» воспринимали социальную историю именно таким образом и внесли важный вклад в новую политическую историю. А некоторые политические историки, недовольные недостаточным вниманием ученых к личности Сталина и некоторых лидеров Центрального Комитета партии, подняли важные вопросы о связи террора и «призывах к беспорядкам в связи с индустриализацией и коллективизацией»{13}. В конечном счете новые сведения о политике этого периода скорее обогатили, чем свели на нет прежние попытки исследования элементов террора «снизу», внеся ясность в вопрос зависимости между приказами из центра и реакцией общества.{14} Однако в большей части ставших доступными архивных документов все же указываются руководители Центрального Комитета партии. Хотя уже опубликовано несколько новаторских статей и книг, историкам только предстоит исследовать проблему влияния социального давления на политику, проводимую ЦК партии, или реакцию различных социальных групп на репрессии — два критических элемента социальной истории террора.
Эта книга переносит внимание с интриг среди высшего партийного руководства в механизмы, при помощи которых в репрессии было вовлечено советское общество. В ней анализируется, как террор распространялся с верхних до нижних слоев профсоюзных организаций — сообществ людей, объединявших 22 млн. членов, вышел за пределы ВЦСПС и достиг заводских и цеховых комитетов. В книге аргументированно показано, что репрессии были массовым явлением не только по количеству жертв, но также и порожденных ими преступников. Смертоносное лишение людей гражданских прав, называемое нами в данной работе «террором», партийные руководители представляли как патриотические «антитеррористические» меры. Они подчеркивали, что бдительность и доносы должны быть обязанностью всех благонадежных граждан. Кроме того, называя эти «антитеррористические меры» «дебюрократизацией», «социалистическим обновлением» и «массовым контролем снизу», они призывали к масштабным ответным действиям. Признавая важность подаваемых государством сигналов и ответных действий, автор доказывает, что репрессии распространялись институционально. Люди участвовали в них и в качестве преступников, и в качестве жертв, а иногда в качестве тех и других одновременно — на заводах, в профсоюзах, школах, военных организациях и других учреждениях. Внутренние сложности и соперничество, присущие этим организациям, «подливали масла в огонь».
Решающим фактором распространения террора на заводах и в профсоюзах стала социальная напряженность, возникшая в ходе индустриализации. Простые рабочие, начальники цехов, местные партийные руководители и профсоюзные лидеры перенимали лозунги репрессий и часто использовали их друг против друга, компенсируя этим свое недовольство, снимая с себя вину за трудноразрешимые проблемы на производстве, выдвигая на передний план решение своих личных задач. Партийное и профсоюзное руководство активно поддерживало рабочих и членов профсоюзов в их нападках — с целью устранить продажных, разложившихся чиновников. Призывы к репрессиям тесно переплетались с призывами к демократии. Внешне эти два явления резко противоречили друг другу Что могло быть общего между доносами, шпиономанией, страхами, массовыми арестами, показательными судебными процессами, казнями и тайным голосованием, новыми выборами, ответственностью официальных лиц и восстановлением демократии снизу? Книга «Террор и демократия в эпоху Сталина» исследует этот парадокс и возникающие в связи с этим волнующие вопросы об участии масс и поддержке ими репрессий.
4
Л. Виола, У. Чейз, Дж. Арч Гетти — все, в свое время называвшиеся «ревизионистами», внесли большой вклад в наше понимание политических репрессий.