В кают-компании два офицера курят трубки, лейтенант Левеконт и лейтенант Фейрхольм, но оба встают, кивают двум капитанам и удаляются, закрыв за собой задвижную дверь.
Фицджеймс отпирает громоздкий застекленный шкафчик, достает бутылку бренди и наливает в один из хрустальных стаканов сэра Джона изрядную дозу для Крозье, а в другой – поменьше, для себя. Несмотря на обилие столового фарфора и хрусталя, взятого на борт покойным начальником экспедиции для себя и своих офицеров, графинов для бренди здесь нет. Франклин был убежденным трезвенником.
Крозье не смакует бренди. Он осушает стакан в три глотка и позволяет Фицджеймсу налить еще.
– Спасибо, что откликнулись так скоро, – говорит Фицджеймс. – Я ожидал письменного ответа, а никак не вашего прихода.
Крозье хмурится:
– Письменного ответа? Я уже неделю не получал от вас никаких сообщений, Джеймс.
Фицджеймс несколько мгновений непонимающе смотрит на него.
– Вы ничего не получали сегодня вечером? Около пяти часов назад я отправил к вам на корабль рядового Рида с запиской. Я решил, что он остался там на ночь.
Крозье медленно качает головой.
– О… черт, – говорит Фицджеймс.
Крозье вынимает из кармана шерстяной чулок и кладет на стол. Даже при ярком свете висящего на переборке фонаря на нем не видно никаких следов насилия.
– Я нашел это по дороге сюда. Ближе к вашему кораблю.
Фицджеймс берет чулок и печально рассматривает.
– Я покажу людям для опознания, – говорит он.
– Возможно, он принадлежал одному из моих людей, – тихо говорит Крозье.
Он вкратце рассказывает Фицджеймсу о нападении, произошедшем накануне вечером, о смертельном ранении рядового Хизера и об исчезновении Уильяма Стронга и молодого Тома Эванса.
– Трое за один день, – говорит Фицджеймс. Он наливает еще бренди в оба стакана.
– Да. Какого содержания сообщение вы мне посылали?
Фицджеймс объясняет, что весь день среди нагромождений ледяных валунов, сразу за границей света от фонарей, бродил какой-то крупный зверь. Люди то и дело стреляли, но вышедшие на лед отряды не нашли ни пятен крови, ни каких-либо других следов.
– Так что, Френсис, приношу свои извинения за стрельбу, открытую по вам этим идиотом Бобби Джонсом. Нервы у людей напряжены до предела.
– Но не настолько же, надеюсь, чтобы воображать, будто таинственный зверь во льдах научился обращаться к ним по-английски, – сардонически замечает Крозье. Он отпивает еще глоток бренди.
– Нет-нет. Разумеется, не настолько. Это был идиотизм чистой воды. Джонс будет лишен рома на две недели. Я еще раз прошу прощения.
Крозье вздыхает:
– А вот этого не надо. Спустите с малого шкуру, коли хотите, но не лишайте его рома. Атмосфера на вашем корабле и без того достаточно мрачная. Со мной была леди Безмолвная, в своей чертовой мохнатой парке. Вероятно, ее-то Джонс и заметил. Я получил бы поделом, если бы он отстрелил мне башку.
– Безмолвная была с вами? – Фицджеймс вопросительно вскидывает брови.
– Я не знаю, какого черта она делала на льду, – хрипло говорит Крозье. У него страшно саднит горло, за день застуженное на морозе и надорванное криками. – Я сам чуть не выстрелил в нее в четверти мили от вашего корабля, когда она подкралась ко мне сзади. Молодой Ирвинг сейчас, наверное, переворачивает все на «Терроре» вверх дном. Я допустил огромную ошибку, когда поручил парню приглядывать за этой эскимосской сукой.
– Люди считают, что она приносит несчастье.
Голос Фицджеймса звучит очень, очень тихо. В битком набитой жилой палубе звуки легко проникают через переборки.
– Почему бы им, собственно, не считать так? – Теперь Крозье чувствует действие бренди. Вчера вечером он не выпил ни капли. Алкоголь благотворно действует на желудок и утомленный мозг. – Женщина появляется в день, когда начинается этот кошмар, со своим отцом или братом-колдуном. Язык у нее вырван по самый корень. Почему бы людям не считать, что она и является причиной всех бед, черт возьми?
– Но вы более пяти месяцев держите ее на борту «Террора», – говорит Фицджеймс.
В голосе молодого капитана не слышится упрека, только любопытство.
Крозье пожимает плечами:
– Я не верю в ведьм. Да и во всяких ион тоже, коли на то пошло. Но я действительно верю, что, если мы выставим женщину на лед, зверь сожрет ее, как пожирает сейчас Эванса и Стронга. А возможно, и вашего рядового Рида. Кстати, не тот ли это Билли Рид, рыжий морской пехотинец, который очень любил поговорить о том писателе… Диккенсе?