Тем не менее бей предпринимал отчаянные усилия, стремясь избежать постоянно нацеленного на него грозного острия. Но опять не успел. Жоаннес произвел сначала ложный выпад, а потом сильный прямой удар в лицо.
Марко слишком поздно разгадал маневр противника. Раздался вопль, еще страшнее первого: с меткостью пули стальной клинок вонзился бею прямо в левый глаз!
Выронив саблю, воя от боли и задыхаясь, паша упал на землю, закрыв лицо руками. В приступе ярости, граничащей с помешательством, он бился в истерике и кричал нечеловеческим голосом:
— Я ничего не вижу! Я слепой! Ты лишил меня глаз! Будь ты проклят!
Жоаннес молча вложил саблю в ножны. Вид поверженного врага не вызывал в нем ни ликования, ни чувства удовлетворенной мести. Он был грустен и серьезен.
— Прекрати проклинать других, Марко! Я вполне мог бы убить тебя, если бы захотел, но не сделал этого. Я просто лишил злодея возможности творить зло. Дарую тебе жизнь и вместе с ней оставляю путь к раскаянию! Прощай! Ты пролил море христианской крови, исковеркал наши души и судьбы. Ты был палачом нашей земли, но мы прощаем тебя! И пусть Марко-слепой заставит людей забыть о Марко-разбойнике!
К Хаджу тоже вернулось сознание. Первое, что он увидел, был его непривычно тихий хозяин с пустыми глазницами, откуда сочилась кровь. И в этот момент в душе дикого зверя впервые шевельнулось неведомое дотоле чувство — сострадание к единственному существу, которое он любил.
Хадж рванулся к нему, но не смог подняться и жалобно завыл.
Жоаннес подошел к леопарду и молча разрезал веревки на его лапах. Затем вернулся к своим товарищам и отдал команду:
— Братья! Уходим! Нам нечего здесь больше делать. У нашей родины еще много врагов, и нам предстоит продолжить нелегкую борьбу, чтобы спасти ее. Вперед, друзья!
Ему ответил стройный хор голосов: «Да здравствует свободная Македония!»
Построившись, отряд покинул разбойничье логово. Уже на выходе Жоаннес обернулся.
Марко сидел неподвижно на земле под палящими лучами солнца, которое ему не дано отныне увидеть, а Хадж, стоя рядом, осторожно вылизывал его безжизненные глаза. Из них медленно текли две красные струйки, кровавые слезы, первые, пролитые в жизни Марко-разбойника слезы!
