— А вам чем мы можем быть полезны, профессор?
— Вы говорите так, будто сам дьявол явился к вам.
— Необычайное по точности замечание.
Сестра и интерны стали подниматься по лестнице. Девлин спросил:
— Дэнни Мэлоун, как у него дела?
— Умирает, — спокойно ответила Анна-Мария. — Надеюсь, в мире. Он один из тех пациентов, которые хорошо реагируют на нашу программу медикаментозного лечения.
— Когда?
— Завтра, послезавтра, на следующей неделе. — Сестра пожала плечами. — Он же борец, этот Мэлоун.
— Это уж точно.
— Отец Кассейн навещает его каждый вечер. Сидит и выслушивает рассказы о самых ярких эпизодах жизни. Думаю, некоторые моменты, связанные с насилием, не дают Дэнни покоя, вот он и старается выговориться, чувствуя приближение конца.
— Вы не против, если я посижу немного с ним?
— Не больше получаса, — твердо заявила Анна-Мария и ушла, сопровождаемая интернами.
Казалось, Мэлоун спал: глаза закрыты, лицо туго обтянуто кожей, желтой, как пергамент. Пальцы судорожно вцепились в край простыни.
Девлин сел рядом.
— Как ты, Дэнни?
— А, это вы, святой отец. — Мэлоун с трудом открыл глаза и нахмурился. — Лайам, это ты? А я думал, что отец Кассейн. Мы только что с ним беседовали.
— Это было прошлой ночью. Наверное, ты просто уснул. Ты же знаешь, днем он работает в Дублине.
— Боже, вот бы сейчас чашечку крепкого чая. — Мэлоун облизнул сухие губы.
— Попробую раздобыть. — Девлин встал.
Внизу вдруг раздался какой-то шум, кто-то закричал. Девлин нахмурился и поспешил к лестнице.
Билли Уайт свернул с шоссе на узкую дорогу, обрамленную с обеих сторон рядами хвойных деревьев. Дорога вела в Килри.
— Осталось совсем немного, — полуобернувшись, сказал он Левину и заметил в заднем окне, как полицейский на мотоцикле тоже свернул с шоссе и поехал за ними.
Билли стал тормозить. Левин забеспокоился.
— Что случилось?
— Полиция. На одну милю превысишь скорость, и они уже штрафуют тебя. Ну и козлы.
Полицейский догнал их и жестом приказал остановиться. В темных очках и шлеме, лицо не рассмотреть. Билли со злостью крутанул руль и остановился у обочины.
— Да что же, черт побери, этому кретину надо?! Я не ехал больше тридцати миль в час.
Животный инстинкт, спасавший ему жизнь в течение всех этих лет насилия и убийств, заставлял Билли быть осмотрительным в любых, даже самых безобидных ситуациях, поэтому, выходя из машины, он словно ненароком сунул левую руку в карман плаща, где лежал револьвер. Полицейский поставил мотоцикл, снял перчатки.
— Чем мы вам можем послужить, офицер, в это прекрасное утро? — ехидно спросил Билли.
Полицейский вынул руку из правого кармана, в ней оказался «вальтер» с глушителем. Это было последнее, что видел Билли в своей короткой, но бурной жизни. Судорожно он попытался вытащить свой револьвер. Пуля разорвала ему сердце, отбросив тело к машине, потом оно рухнуло на дорогу лицом вниз.
На заднем сиденье Левина парализовал страх. Полицейский открыл дверь и заглянул внутрь. Сделав короткую паузу, он поднял на лоб очки.
Левин в изумлении уставился на него.
— Господь небесный, — прошептал он по-русски. — Это вы.
— Да, — ответил Кухулин тоже по-русски и выстрелил Левину в голову. Затем сунул пистолет в карман, прошел к мотоциклу, вскочил на сиденье и умчался.
Через пять минут фургончик, привозящий хлеб в деревню, подъехал к месту кровавой расправы. Водитель и его помощники с трепетом подошли к месту трагедии. Водитель наклонился над телом Уайта. Из салона автомобиля вдруг раздался слабый стон. Шофер фургончика заглянул туда.
— О Господи! Здесь еще кто-то, он, кажется, жив. Давай дуй на фургоне в деревню и вызови «скорую помощь» из монастырской больницы. Шевелись!
Когда Девлин спустился в вестибюль, санитары везли на каталке Виктора Левина в палату экстренной хирургии. Водитель хлебного фургончика беспомощно наблюдал за происходящим. На его рабочем халате запеклись пятна крови. Его трясло. Девлин зажег сигарету и сунул ее водителю.