Джип мчался по шоссе, и впереди уже маячили громады высотных домов-новоделов.
Они остановились у метро. Валера протянул Полине клочок бумаги.
— Больше, думаю, не увидимся. Тут мой телефон. Звони только в случае крайней необходимости. Чем могу — помогу, — медленно говорил Валера, не глядя на нее. — Хотя тебе теперь вряд ли поможешь… Ладно, прощай. Удачи.
— И тебе. — Полина выбралась из джипа, взяла из-под сиденья кожаную спортивную сумку и захлопнула дверцу. Помахала Валере рукой, улыбнулась и неторопливо пошла к метро.
Валера хмурился и смотрел ей вслед.
Войдя в квартиру, Полина сразу же заглянула в детскую. В углу на просторной кровати спал мальчик. Она закрыла дверь и прошла на кухню. Заварила себе чаю и села за стол. Отрезала от батона два ломтя. Пила чай и ела пустой хлеб. Выпила чашку, налила еще. Потом встала, достала из сумки пол-литровую бутылку с мутной белесой жидкостью и осторожно поставила ее на стол. Потрогала пальцем бутылку, потом затянулась сигаретой, выпустила густую струю дыма, подошла к окну и стала смотреть на многоэтажки напротив, на двор с детской площадкой…
…А увидела стены тюремной камеры, выкрашенные в бурый цвет, и мужа, сидящего напротив нее за столом, и на запястьях у него были наручники.
— Лавров Артем с Иваном Саблиным заезжали. Толкачев Юрка — он подполковника получил… — рассказывала Полина.
— Подполковника? — улыбнулся муж. — Молодец мужик — ему же тридцать два всего. Глядишь, к сорока генералом станет.
— Они все говорили, что деньги на операцию соберут.
— Не надо, — перебил муж.
— Но, Саша…
— Никаких денег у них брать не смей, поняла? Мужики сами едва концы с концами сводят… И на хрен нужна эта операция? Кому она когда помогала? Я еще в Ханкале, в госпитале, у мужиков спрашивал — кому-то полегче стало, а кто-то все равно загнулся через несколько месяцев. Перебьемся и без операции, Поля. Ну протяну еще полгода… ну, год… То-то прокурор расстроится — полный срок не досидел, небесная амнистия вышла. А вдруг выживу? Да еще освободят по амнистии — из любой западни всегда есть выход. Живы будем — не помрем. — Он натянуто улыбнулся.
— Не шути так, Саша, не надо… — покачала головой Полина, куря сигарету. — Адвокат сказал, нужно обязательно апелляцию подавать.
— Да не нужно никакой апелляции, Поля. Адвокату лишние деньги сорвать хочется, а где они у нас? И так, небось, все из сберкассы забрала?
— Ну забрала, и что?
— А жить на что будешь?
— Мне без тебя жизни не будет, Саша…
— Выбрось эти мысли из головы, Поля. У нас Витька растет, тебе сейчас о нем думать надо, а ты… Без руки парень, ты что, не думаешь об этом? Не надо, Поля… Ну, не повезло, что поделаешь? Сильно не повезло. В Чечне сколько провоевал — всегда везло, пуля не брала, а тут… на ровном месте, можно сказать… видно, судьба мне такая вышла.
— Какая судьба? Это все майор этот, Пилюгин. Сволочь. Я убью его, гада… — сказала с ненавистью Полина.
— Да я же сам виноват, Поля.
— В чем ты виноват? — вскинула голову Полина. — Что этого гада хотел убить? Да я бы сама его придушила… голыми руками!
— Не надо было к нему ходить… и не пойти не мог — обида всю душу сжигала. Он же, сволочь, нас за людей не считает. Помнишь, он извиняться приходил? Извиняется, а сам улыбается, да еще так брезгливо. Наворовал денег, сука, и в упор нас не видит. Они все такие… богатеи наши… Я тут в камере все думаю, на хера я в этой Чечне уродовался? Кого защищал? Вот приказал бы наш комдив — я бы их лично стрелял, и рука не дрогнула бы…
— Не надо об этом, Сашенька… таких, как мы, больше.
— Бедных всегда больше, — усмехнулся муж.
— Ну и ладно… и пропади они пропадом, сволочи эти…
Квадратное окошко в двери открылось, показалась физиономия сержанта:
— Закругляйтесь, граждане… пора!
— Люблю я тебя, Поля… — вдруг после паузы проговорил муж, и кадык на его заросшей шее дернулся вверх-вниз. — Так соскучился по тебе… так соскучился… Засну, а мне все снится, как мы с тобой… ну, сама понимаешь… — Он оглянулся на окошко в двери.
— И мне снится, Саша, — чуть улыбнулась Полина и согнутым пальцем коснулась уголков глаз. — Я тебя так люблю… мне без тебя — смерть, Саша… даже Витька не нужен… Мне, кроме тебя, никто не нужен…
— Ну-ка, прекрати это! Чтоб больше не слышал, — зло прервал муж, и его взгляд чуть ли не прожег Полину насквозь — она даже откинулась всем телом назад, испуганно посмотрела на него. — Витька и так калекой стал — ему теперь твоей заботы вдвое больше надо.
— Саша… Саша… я люблю тебя… — шептала Полина, и по ее лицу текли слезы. — Я без тебя жить не смогу, Саша…