— Что молчишь с умным видом? Сказать нечего? — спросил Пилюгин. — Стреляй тогда! Ну, убьешь меня? Потом здесь все взорвешь к чертовой матери — и чего добьешься? Гора трупов будет? Эти люди вообще ни в чем перед тобой не провинились, они тебя знать не знают, у них у всех жены, дети, семьи — а ты их на тот свет отправишь? Молодец, умница! Террористка! — Последнее слово майор произнес неожиданно для самого себя и сам удивился.
— Замолчи… — прошипела Полина и навела ствол револьвера.
И в это время за дверью раздался голос Витьки:
— Мама!
Полина вздрогнула, едва не выронила револьвер. Или почудилось? Она со страхом посмотрела на дверь, потом вновь — на Пилюгина. Лицо майора было мокрое от пота. Он сказал с усмешкой:
— Пацан твой… легок на помине — долго жить будет.
Голос Витьки вновь прозвучал из-за двери:
— Мама! Это я — Витя!
— Витя… — голос Полины оборвался, она бросилась было к двери, но тут же вернулась обратно к столу. — Витя, ты… как ты здесь оказался?
— Мамочка, не надо! — закричал из-за двери мальчишка и замолотил кулачком в дверь. — Мамочка, миленькая, не надо! Прошу тебя, не надо!
Полина обессиленно положила револьвер на стол, закрыла лицо руками, и протяжный стон вырвался из ее груди. У Пилюгина сейчас были драгоценные секунды, чтобы броситься вперед и схватить сумку с бутылкой и револьвер. Но он не тронулся с места.
Полина встала и медленно пошла к двери. Револьвер и сумка с бутылкой остались на столе. Она шла на негнущихся ногах и, казалось, сейчас упадет. Пилюгин смотрел на нее, не двигаясь. Она остановилась перед дверью и вновь окаменела, опустив голову. Потом щелкнул замок, и дверь открылась.
И она увидела заплаканного Витьку, а за ним — целое скопище людей в камуфляже, в закрытых шлемах и с автоматами. Полина рванулась к сыну, подхватила его на руки и прижала к себе, прильнула к нему лицом, забормотала каким-то булькающим голосом:
— Витенька, солнышко мое, как же ты меня нашел? Прости меня, сыночек, прости, ради бога…
Бойцы мгновенно схватили ее за плечи и вытянули вместе с сыном в коридор. Двое рванулись в комнату. Один взял со стола револьвер, показал на сумку:
— Здесь нитроглицерин?
— Да, в бутылке. Осторожнее — при любом сотрясении может взорваться, — ответил Пилюгин и вдруг схватил с подоконника недопитую бутылку пива и стал жадно глотать. Пиво лилось по подбородку на грудь, на пол. Майор ладонью утер рот и вышел в коридор.
Полина была уже в наручниках. Витька стоял у стены и с ужасом смотрел на мать.
— Эй, капитан, отставить, — громко сказал Пилюгин, расталкивая бойцов и подходя к Полине.
— Спокойно, майор, я должен доставить ее в изолятор, — сказал капитан-спецназовец.
— Я сам ее доставлю. Снимите наручники.
— Вообще-то, у меня другие начальники, майор…
Голубев, Тулегенов и Тимонин тоже встали вокруг Полины.
— Это наша террористка, — сказал Тулегенов.
— Наша, наша, — подтвердил Голубев.
— Мы знаем, что с ней делать, — добавил Тимонин.
— Не дурите, ребята, я действую по инструкции, — несколько растерянно сказал капитан.
— Всем в сторону! Всем в сторону! — скомандовал вышедший из комнаты боец.
В руке он держал целлофановый пакет с пистолетами сотрудников убойного отдела. А следом за ним второй спецназовец нес черную сумку, держа ее перед собой обеими руками. И все подались в правую сторону коридора, толкаясь и наступая друг другу на ноги. Тулегенов и Голубев, взяв Полину за руки, отошли вместе со всеми. Боец протянул пакет с пистолетами Пилюгину:
— Это ваши?
Майор и его сотрудники разобрали свое оружие.
— Один лишний, что ли?
— Да это Деревянко пистолет, — сказал Голубев. — Давай сюда, я его сдам.
Все дождались, пока боец с нитроглицерином скрылся из коридора, и сразу оживились.
— Ладно, пошли, — сказал капитан. — Без браслетов обойдемся…
Полина вдруг рванулась к Витьке, стоявшему у стены, обняла его, стала быстро целовать, прижимая к груди:
— Витенька… Витька… прости меня, прости, дорогой мой… Ты позвони дедушке — он тебя заберет. Мы еще увидимся, Витенька… — Она неистово целовала его, пока капитан не тронул ее за плечо:
— Пошли, пошли… пора…
Полина разогнулась и шагнула вперед. Витька схватил мать за руку:
— Я с тобой, мама!
Капитан сморщился, как от зубной боли, обернулся на Пилюгина, на других бойцов и сказал: