— Сам. Дома ему сейчас… как бы сказать… одиноко, наверное. Да и страшновато.
— Какая добрая душа у вас, господин майор, — насмешливо сказала Полина.
— Гражданин майор… — поправил Пилюгин. — Так что за Витьку не беспокойся. Давай лучше о тебе поговорим.
— Вы будете моим следователем?
— Нет. Я — опер, а не следователь.
— Тогда зачем вы сюда пришли? — Полина погасила окурок в пепельнице.
— Поговорить.
— О чем?
— Ну, например, где вы нитроглицерин купили, гражданка Иванова? У кого?
— Не помню, — усмехнулась Полина. — И не вспомню никогда.
— Следователь будет об этом спрашивать. Укрывательство продавца взрывчатых веществ только усугубит вашу вину… и увеличит срок наказания.
— И какой же мне будет срок наказания?
— Это судья определит. Насколько я знаю Уголовный кодекс — по этой статье максимум может быть до двадцати лет.
— А минимум?
— Могут лет пять дать… если будете сотрудничать со следствием. Тут вообще очень многое зависит от обстоятельств. Например…
— Вспомнить продавца нитроглицерина? — улыбнулась Полина.
— И это тоже.
— Не вспомню никогда, — твердо повторила Полина.
— Зря, — поморщился Пилюгин. — Ладно, и без вас найдем.
— Желаю успеха.
— Найдем, найдем, — повторил Пилюгин. — Только лишние хлопоты. Он за это время еще каким-нибудь отморозкам успеет взрывчатку свою продать.
— Я, выходит, по-вашему отморозок? — уязвленно спросила Полина.
— А кто же вы, Полина Ивановна? Ну подумайте — кто вы?
— Так, насчет взрывчатки я вам ответила. Какие еще вопросы вас мучают? Я вообще могу ничего вам не отвечать, раз у меня другой следователь… Только Витьку моего вы домой, пожалуйста, отправьте. Я не хочу, чтобы он у вас был.
— Хорошо, отправлю. Усыновлять его не собираюсь.
— А было бы неплохо, — усмехнулась Полина. — Пока я в тюрьме срок отбывать буду.
— Для этого детские дома есть… — сказал Пилюгин и заметил, как изменилось выражение ее лица.
— У него дедушка есть… отец Саши… — в голосе Полины слышалась растерянность — о детском доме она явно не думала. — Он заберет Витю. Он должен… обязан…
— Я вижу, отношения у вас со свекром не сложились? Немудрено! С вашим характером, Полина Ивановна, даже непонятно, с кем у вас могут быть хорошие отношения.
— С вами, гражданин майор, уж точно хороших отношений не будет, — отрезала Полина.
— Ладно, не получилось разговора, — вздохнул Пилюгин и крикнул: — Уведите подследственную!
В больнице они долго шли по длинному коридору. Справа и слева двери с табличками: «Рентгеновский кабинет», «Процедурная», «Ординаторская», «Старшая медсестра», «Дежурный врач»… Перед кабинетом главного врача они остановились. Медсестра посмотрела на Галку и Витьку, сказала:
— Дети пусть посидят здесь, — и глазами указала на стулья вдоль стены.
Пилюгин вошел в кабинет. Навстречу ему из-за стола поднялся главврач, средних лет человек с усами, в белом халате.
— Здравствуйте, Михаил Геннадьевич.
— Что с женой? — сразу спросил Пилюгин. — Нас к ней не пустили, сказали — она в реанимации…
— Ей стало хуже ночью, и мы перевели ее в реанимацию. Понимаете, начались родовые схватки… преждевременные роды всегда нежелательны, но в данном случае…
Врач замялся, и Пилюгин спросил:
— Что в данном случае?
— Ваша жена немолода… мы серьезно опасаемся за ее здоровье. Схватки к утру прекратились, но чувствует она себя сейчас неважно. Скажите, ведь первые роды тоже проходили трудно?
— Да я не очень-то в курсе… — растерялся Пилюгин. — Она говорила, все хорошо прошло.
— Мы предложили ей кесарево сечение.
— Она что, отказалась? — спросил Пилюгин и тут же добавил: — Значит, не надо никакого кесарева…
— Она согласилась… но тут мы опасаемся… Повторяю, ваша жена немолода, и здоровье ее оставляет желать лучшего, но она хочет рожать…
— Так чего вы от меня добиваетесь, доктор? — спросил Пилюгин. — Мы оба хотим ребенка, очень хотим, но решать должна она. Вы ей говорили о своих опасениях?
— Конечно.
— Тогда не знаю, как быть, — развел руками Пилюгин. — Если ваши опасения серьезны, то отговорите ее… Или вы хотите, чтобы я с ней поговорил?
— Боюсь, отговорить у вас не получится. У вашей жены достаточно твердый характер, и она очень хочет ребенка. Ладно, мы еще раз поговорим с ней… посмотрим, как она себя будет дальше чувствовать… Сейчас я не советовал бы вам видеться — нервничать ей категорически нельзя.
— Очень вас прошу, доктор… — Пилюгин был вконец растерян, и голос его сделался просительным, даже униженным. — Постарайтесь… я отблагодарю… все, что нужно… сколько нужно… я очень вас прошу, если дело так серьезно…