Александр не ответил. Он с едва заметной улыбкой следил, как щенок отнял у мальчишки толстую палку и помчался с ней по площади.
— Красивый щенок, — сказал Александр. — Хорошая собака будет.
— Аскер! Отдай! — Мальчишка с криками бросился за ним. — Аскер! Аскер!
Щенок пролетел размашистый полукруг, вернулся на старое место и стоял, размахивая толстым белым хвостом. Положив палку перед собой, он смотрел на мальчишку и улыбался, приглашая отнять у него палку, именно — улыбался, только это можно было подумать, глядя на его оскаленную веселую физиономию.
И офицеры улыбались, глядя на щенка и мальчишку…
И вдруг сидевший на броне БТРа солдат с силой швырнул в щенка консервную банку. Она ударила пса в бок, он проворно отпрыгнул и стал лаять на БТР, на солдат, лежавших на броне, и была в этом лае почти человеческая обида.
— Еще лает, тварь! — выругался солдат и, вскинув автомат, передернул затвор.
— Эй, эй! — крикнул Александр, вскочил, зашагал к БТРу. — А ну, солдат, быстро ко мне! Я кому сказал, твою мать, ко мне быстро!
Солдат, белобрысый парень лет двадцати, с недоумением смотрел на ковыляющего к БТРу раненого офицера, нехотя слез и стоял, держа автомат в опущенной руке.
— Ты, салабон паршивый… — с яростью выговорил майор Иванов, — ты в кого стрелять собрался? Это же… безобидный щенок! Что он тебе сделал? А ну, дай сюда!
Александр почти вырвал у солдата оружие и вдруг с маху ударил его левой рукой в скулу. Солдат, не ожидавший сильного удара, упал на спину, медленно поднялся, держась рукой за щеку, с затравленной злобой смотрел на Иванова.
— Доложишь своему ротному, что я отобрал у тебя оружие, понял?
Солдат молчал.
— Не слышу! — рявкнул Иванов.
— Так точно, — сплюнув кровяную слюну, ответил солдат. — Доложить ротному.
— Вот с ротным и придешь за автоматом, дошло?
— Так точно…
— Выполнять! Быстро! Я в госпитале буду.
Солдат, спотыкаясь, побрел от БТРа, пару раз оглянулся, пробормотал, сплевывая:
— Ладно, майор, сочтемся…
Майор Иванов с автоматом в руке вернулся к капитану Репьеву, сел на ящик, вытянув ноги, бросил оружие рядом на землю.
— Злые пацаны стали: чуть что — сразу за автомат, — сказал Александр. — Мы разве такие были?
— Я по собакам не стрелял, — ответил Репьев.
— Во-во, я про то и толкую… Мы пацанами разве в драке когда ногами лежачего били? Западло считалось. А теперь забьют до смерти, глазом не моргнут… Может, мы виноваты?
— Ну, не знаю, в чем я перед ними виноват, — усмехнулся Репьев.
— Не так воспитывали…
— Как нас воспитывали, так и мы воспитываем, — сказал Репьев.
— Не скажи… — вздохнул Александр. — Меня батя воспитывал… ну, как скажешь? Учил жизнь уважать… живое любить. А этим все по барабану…
…Александр Иванов сел на нары, согнувшись и прижав руку к сердцу. Лицо его сморщилось от боли. Он сидел, покачиваясь из стороны в сторону, закрыв глаза и прикусив губу. Наконец боль немного отпустила, и он нашарил под подушкой пачку сигарет, чиркнул спичкой, закурил. Уперев локти в колени, он глядел в небольшое тюремное окно. В лунном свете на решетке были видны клочья паутины. Александр курил и думал… А что еще делать в тюремной камере, как не думать и вспоминать?
…Сразу вспомнилась сытая холеная физиономия Муравьева. Когда Александр открыл дверь, тот полагал, что его пригласят в квартиру, и даже шагнул вперед. Но Александр стоял не шевелясь на пороге и в квартиру приглашать гостя не собирался. Он смотрел на Муравьева и молчал. Но этот враждебный, не обещающий ничего хорошего взгляд не смутил Муравьева:
— Я извиняюсь за непрошеный визит…
— Извините, — хрипло перебил его Александр.
— Что? — не понял Муравьев.
— Вежливые люди говорят — извините, — пояснил Александр.
— А я как сказал? — усмехнулся Муравьев. — Я и сказал — извиняюсь.
— Воспитанные люди просят прощения, а не берут его, — вновь хрипло проговорил Александр. — Ладно, вы этого не поймете. Чего надо?
— Видите ли, господин Иванов, произошел несчастный случай, и я хотел высказать самые искренние соболезнования… особенно мальчику…
— Вы собаку усыпили? — перебил Александр.
— Нет. А почему я должен ее усыплять? — уже холодным тоном спросил Муравьев.
— Вы знаете почему. Она искалечила моего сына. Она общественно опасна.