Иван Витальевич даже чаем поперхнулся, закашлялся, пробормотал:
— Ну, почему же? Я его люблю… даже очень люблю…
В дверь позвонили. Галка побежала открывать и скоро вернулась на кухню в сопровождении Витьки. За спиной у него был ранец с книжками.
— Ну, здравствуй, беглец! — весело проговорил Иван Витальевич. — Почему домой не являешься? Добрых людей стесняешь…
— Он нас совсем не стесняет, — поспешно сказала Галка.
— Живешь тут, как сирота казанская! — продолжал Иван Витальевич. — Пора и честь знать. Домой поехали, Витя. Тебе собираться не надо?
— Не надо…
— Тогда поехали? — Иван Витальевич поднялся из-за стола.
Витька молчал, растерянно глядя то на деда, то на Галку. Потом шмыгнул носом и сказал:
— Я не хочу…
— Чего не хочешь? — не понял Иван Витальевич.
— Домой не хочу… там мамы нету…
— А мы ко мне домой поедем. Будем вдвоем жить. Все хорошо будет, Витя. Тебе же нравилось у меня в деревне?
— Никогда не нравилось… — мрачно буркнул Витька.
При этих словах Галка едва заметно, тонко улыбнулась.
— Ну, не знаю, не знаю, — развел руками Иван Витальевич. — Всегда говорил, что нравится, а теперь — не нравится.
— Никогда не говорил… — вновь буркнул Витька, глядя в сторону.
— Ладно, это мы без посторонних выясним. Пойдем, — и дед решительно взял Витьку за руку, но мальчишка вырвался и отступил, спрятав руки за спину:
— Не поеду с тобой, не поеду!
— Да что с тобой, Витя? — изумился Иван Витальевич.
— Ничего. Я хочу здесь жить, — выпалил Витька.
— Да живи, пожалуйста, Витя, только я считаю, стыдно жить у чужих людей, когда у тебя есть свой дом… есть родной дед… — Иван Витальевич растерянно оглянулся на Галку, но та в ответ только ехидно улыбнулась:
— А мы Вите совсем не чужие…
— Да? Ладно, — Иван Витальевич пошел к двери. — До свидания, Витя. Ты подумай как следует, а я в другой раз зайду. Обещаешь мне? Подумаешь?
— Подумаю… — отвернувшись, ответил Витька.
Пилюгин вел машину осторожно, прижимаясь к обочине тротуара. Время от времени он оборачивался на Галку. Она сидела сзади, на коленях у нее лежал большой сверток, откуда выглядывала физиономия младенца с соской во рту. Галка, затаив дыхание, смотрела на него.
— Ну, как он? — спросил Пилюгин.
— Ничего… Сопит… соску сосет… — Галка улыбнулась. — У него глаза синие, пап.
— Синие? — переспросил Пилюгин и тоже улыбнулся. — Синие — это хорошо… У мамы были синие глаза, помнишь?
— Конечно, помню, — улыбнулась Галка. — У меня тоже синие — не замечал?
— Правда? — Пилюгин обернулся, взглянул на дочь. — Ну конечно, синие, как это я забыл?
У светофора стоял инспектор ДТП и, увидев машину Пилюгина, вдруг поднял полосатую палку, приказывая остановиться.
— Черт, я же вроде ничего не нарушил, — пробормотал Пилюгин, тормозя у тротуара.
Это был тот самый капитан, который остановил Пилюгина, когда он ехал в роддом, получив по телефону известие о смерти жены.
— Здорово, майор! Ну, как у тебя?
Пилюгин смотрел на него и не узнавал.
— Тормознул я тебя за скорость… неделю назад. Не помнишь? Ты к жене в роддом ехал.
— А-а, вспомнил… — кивнул Пилюгин. — Жену уже похоронил. Из роддома еду, сына везу.
— Сына? — капитан посмотрел на Галку, державшую на коленях сверток с младенцем. — Спасли, значит? Ну, здорово! Поздравляю! Сегодня же за его здоровье выпью!
— А ты подумал: медленно едет, у самой обочины — точно поддатый, да?
— Нет, я просто номер твой запомнил. У меня ведь жена тоже на сносях, седьмой месяц ходит. Все вспоминал тебя — вот свалилась беда на человека… Ну, а сын — это все ж таки дело! Наследник!
— Наследовать только нечего, — усмехнулся Пилюгин.
— Как нечего? Он тебя самого наследует! Мужик! Продолжатель рода! — капитан коротко рассмеялся, козырнул. — Ну, езжайте! Счастливо вам!
— И тебе счастливо! Чтоб жена родила нормально!
Рядом с ванной стояла табуретка и на ней раскрытая толстая книга — на картинках были изображены младенцы и показано, как надо их пеленать, как надевать памперсы… Сестра Пилюгина Нина вынула из ванной голого малыша, с которого ручьями стекала вода, громко приговаривала:
— С гуся вода, а с нашего Мишеньки хвороба и худоба!