— Нет, я выбирала оливковое масло. Там очень много сортов было, и я раздумывала, какое купить. И он посоветовал — берите вот это, отличное масло. Я посмотрела бутылку на свет. А он вдруг говорит — очень похоже на нитроглицерин. Я спросила, конечно, в шутку: а вы что, нитроглицерином торгуете? Он засмеялся и говорит: торгую, купить желаете? Я ему: желаю, не продадите? Он говорит: только мое маслице подороже этого будет. Я говорю: сколько? Он говорит: полторы тысячи баксов.
— И он не спросил, зачем вам это масло… то есть нитроглицерин?
— Спросил. Я сказала — одного гада подорвать хочу. Он опять засмеялся. Ладно, говорит, меня это не касается…
— И он ни разу не назвался?
— Нет. А зачем?
— Ладно, давайте дальше…
— А что дальше? Мы встретились на следующий день. Я привезла деньги.
— Где встретились?
— Там же. Недалеко от главного входа.
— Он пришел пешком?
— Нет, приехал на машине.
— На какой машине?
— Я не очень разбираюсь. Джип какой-то… — пожала плечами Полина.
— Какая на нем была эмблема?
— Не помню.
Пилюгин взял лист и нарисовал эмблемы «тойоты», «нисана», «мерседеса», «субару», «фольксвагена», подвинул лист к Полине, спросил:
— Может, какая-нибудь из этих?
— Нет… таких не было, — неуверенно ответила Полина. — Точно, не было.
— Может, он «рейндж-ровер» назывался? — допытывался Пилюгин.
— Да, кажется так… хотя, нет, не помню, — замотала головой Полина.
Майор внимательно смотрел на нее, молчал. Полине вдруг сделалось неловко.
— Почему вы не сказали, что у вас жена умерла?
— А почему я должен вам об этом сообщать?
— Ну, все-таки… не чужие… — несколько растерялась Полина.
— С чего это вы решили? Чужие… как раз получается — совсем чужие люди… хотя сначала я думал по-другому. Выходит, ошибся. — Пилюгин подвинул к себе лист, стал рассматривать эмблемы автомобилей. — Судьба нас столкнула случайно и скоро разведет в разные стороны. Вот так, гражданка подследственная Иванова.
— Это верно, от судьбы не уйдешь, — чуть улыбнулась Полина.
— Потом о судьбе, Полина Ивановна. Давайте о деле продолжим…
И вдруг в кармане пиджака Пилюгина заверещал мобильный телефон.
— Слушаю. Да понял я, понял, что это ты… Что? Опять кричит? Горячая? Ты с ним гуляла? Не знаю, что делать! Не надо было тетю Нину прогонять, черт бы тебя побрал! А теперь ревешь! «Скорую» вызывай… Хорошо, сейчас приеду! Все, кончай реветь! — Пилюгин отключил телефон. — Придется прерваться, Полина Ивановна, мне срочно уехать надо.
— Сын заболел? — спросила Полина. — Может, я с вами съезжу? Посмотрю…
— Да что вы там смотреть будете? — Пилюгин поднялся. — Впрочем, поехали, может, действительно чем поможете. Умотал меня ребенок, не выдерживаю…
В машине Полина молчала, изредка поглядывая на Пилюгина.
— Как же ваша дочь в школу ходит?
— Да не ходит она в школу… сначала ходила через день, а потом вообще перестала. Уже учительница приходила. Мы, говорит, ее отчислим. Ну, отчисляйте, говорю, что я могу сделать? А няньку нанять — денег нету. Не знаю, что делать… не знаю… жизнь дурацкая! Ты не знаешь, у нас какие-нибудь ясли существуют? Для грудных детей?
— Не знаю… Платные, наверное, есть.
— За деньги лучше домой пригласить. Только денег — кот наплакал, — поморщился Пилюгин. — И так зарплаты едва-едва хватает.
— Жена работала?
— Работала, конечно. Тогда мы нормально жили, даже на машину накопил. Неожиданно все произошло… как снег на голову…
— Несчастья всегда приходят неожиданно.
— Это верно. Пришла беда — отворяй ворота.
— А меня с работы выгнали, — сказала Полина.
— Как выгнали?
— Очень просто. Хозяин про меня в газете прочитал и на дверь показал.
— Не имеет права, сволочь! — выругался Пилюгин.
— Может, прикажете мне с ним судиться?
— А как же ты? На что жить-то будешь?
— До суда проживу. А там государство кормить будет, — усмехнулась Полина. — Так что мое будущее обеспечено — тревожиться не о чем.
— Тьфу ты, черт! — выругался Пилюгин. — Вот видишь? А ты упрямишься, сама себе жизнь усложняешь.
— Хватит об этом, а? О своих делах думай…
Когда они пришли в квартиру, врач, молодая женщина в белом халате, уже закончила осматривать маленького Мишку и складывала в чемоданчик стетоскоп, какие-то трубочки и маленькие бутылочки. Рядом с ней стояла заплаканная Галка. А на кровати лежал уже завернутый в простынки и одеяло Мишка.
— Я так понимаю, вы отец мальчика? — спросила врач.