Номер Седьмой. Мы для него — только сюжет. На наше дело ему с высокой башни...
Номер Первый. Может, и так, но он всегда был на стороне угнетенных. И не забывай, он — звезда крупнейших телестудий в Штатах.
Номер Седьмой. Мне показалось, что его все время одолевает скука, если не считать момента, когда ему стало дурно.
Номер Первый. Я тебя понимаю. Но он не обязан любить нас. Если он покажет всему миру, что творит с людьми Национальная Гвардия, мы будем вполне удовлетворены. Как он — красивый малый, да?
Номер Седьмой. Ничего.
Номер Первый. А госпожа Шварц — еще весьма и весьма, ты не находишь?
Номер Седьмой. Интересней, чем на фотографии.
Номер Первый. Не ревнуй. Она не спит с ним с тех пор, как спуталась с тобой. А если даже спит, то не стоит из-за этого огорчаться. Наша нищая страна удручающе действует на цивилизованных женщин, вот они и ищут утешений попроще. Скоро она вообще исчезнет из твоей жизни.
Номер Седьмой. Десятка — сука.
Номер Первый. Ты считаешь, он должен был скрыть от меня?
Номер Седьмой. Но это мое личное дело.
Номер Первый. У революционера нет личных дел.
Номер Седьмой. Я знаю, но...
Номер Первый. Что ты там шерудишь в кармане? Пипкой играешь?
Номер Седьмой. Нет, вот этим... (Вынимает из кармана проволоку, свернутую кольцом.)
Номер Первый. Что это?
Номер Седьмой. Струна от рояля.
Номер Первый. Амулет из прошлого... У меня тоже есть что-то вроде этого. Черный камешек.
Номер Седьмой прячет струну в карман и вынимает руку из кармана. Отпивает еще глоток.
Номер Первый. А за то, что ты развлек госпожу Шварц в горах, я тебе признателен... Это еще больше расположит ее к нам.
Номер Седьмой (после паузы). Ты что, специально послал меня?
Номер Первый. Может, жалеешь?
Номер Седьмой. Ты не ответил.
Номер Первый. Хороший ты парень — умный, обаятельный, эмоциональный, знаешь языки... Когда мы победим, из тебя получится замечательный министр культуры и искусства. И никто из руководства лучше тебя не справился бы с ролью духовного наставника этих журналистов.
Номер Седьмой. Ты предвидел, что я пересплю с ней?
Номер Первый. Ты с ней или она с тобой?
Номер Седьмой (смеется). И об этом знаешь?
Номер Первый. Догадываюсь. Я знаю ее.
Номер Седьмой. Ты ведь ее не видел.
Номер Первый. Я много о ней читал... Не забывай, она тоже любит давать интервью... И хоть тебе она кажется единственной в своем роде, на самом деле такие женщины, как госпожа Шварц, встречаются не так уж редко. Сначала заполучила знаменитого Ладури — они ведь встретились случайно, она работает с ним впервые, — а потом обратила свой обволакивающий взор на юного пламенного революционера. Она обожает идеалистов, которые ежеминутно подвергают опасности свою жизнь. Ты можешь считать это извращением, но в этом есть и что-то благородное...
Номер Седьмой. Ты хочешь принизить ее в моих глазах... А я ее очень люблю.
Номер Первый. Принизить? Нисколько... Просто тебя самого, ты считаешь, принижает тот факт, что ее обволакивающий взор уже много раз останавливался на пламенных революционерах, которые ежеминутно подвергают свою жизнь опасности... Это хорошо, что ты ее любишь... Настоящий мужчина должен любить женщину, которую трахнул... Ну вот, наконец-то ты улыбнулся. Конечно, это идиотизм, но я люблю, когда люди вокруг меня улыбаются, хотя у диктатора на этот счет другое мнение... Я радуюсь, когда у близких мне людей хорошее настроение. Это очень помогает в работе... Только не потеряй голову из-за госпожи Шварц. Не забывай, она скоро исчезнет из твоей жизни.
Номер Седьмой. За ее здоровье.
Пьет.
Номер Первый. Такая женственная, а говорит и мыслит, как мужчина.
Номер Седьмой. Это точно.
Номер Первый. В чем ты сможешь убедиться сегодня вечером во время моего интервью.
Номер Седьмой. Ты подготовился?
Номер Первый. Зачем? Я буду говорить правду. Ничего, кроме правды... Секрет успеха ее нашумевших интервью с мировыми знаменитостями только в одном: она чувствует, когда человек врет, и загоняет его в угол. Атакует бесцеремонно и нагло, и тот в конце концов попадает в ловушку. Оскорбленный человек часто безоружен и потому позволяет себя поймать... Со мной такой номер не пройдет. Мне нечего скрывать. Наше дело правое и чистое. Мы боремся с одной из самых кровавых и отвратительных диктатур на свете — вот и все. И она вынуждена будет просто изложить мою платформу.