С мотивом сохранения чести семьи связаны многие из случаев женского терроризма смертников в Палестине. Они могут быть разного рода и не обязательно связаны с поведением женщины, позорящим семью.
Что касается последнего, то, несмотря на множество утверждений в израильской прессе и научной литературе, касающихся совершенно различных личностей палестинских смертниц, сложно найти хотя бы один несомненный пример подобного рода. В этом отношении наиболее известна история первой «мученицы» Хамас 22-летней Рим Ар-Ри-яши, подорвавшей себя на контрольно-пропускном пункте Эрец в секторе Газа 14 января 2004 года. С подачи израильской прессы Ар-Рияши подозревают в том, что ведущим мотивом ее акции самопожертвования стало желание избежать неминуемой кары за супружескую измену и восстановить честь семьи. Предполагается, что она, будучи матерью двоих малолетних детей, изменила своему мужу с оперативником Хамас. После того как о ее измене стали ходить слухи, Ар-Рияши обратилась к шейху Ахмаду Ясину для получения религиозной санкции на осуществление миссии смертника. Шейх был благосклонен и дал разрешение на подобную акцию, хотя ранее он скептически относился к мученическим операциям женщин, в которых активисты Хамас не принимали участия. Косвенным признанием вины девушки стало поведение ее семьи после мученической операции. Родители Ар-Рияши отказались разговаривать с представителями средств массовой информации и не установили траурной палатки в честь своей дочери, что нетипично в таких ситуациях[505].
Другой случай, связанный со строгими национальными нравами и проблемами женского достоинства, имеет более неоднозначный характер. Дарин Абу Айша, талантливая студентка университета Ан-Наджах в Наблусе (знаток английской литературы), известна как вторая палестинская смертница, взорвавшая себя 27 февраля 2002 года на блокпосту Маккабим рядом с Иерусалимом. На момент атаки ей было 22 года.
Ее история гораздо более сложна. Дарин была достаточно независимой девушкой и одной из наиболее феминистично настроенных смертниц. Смыслом ее жизни была учеба и достижение высших ступеней образования. Она отвергала предложения женихов и не хотела выходить замуж, потому что «не желала становиться рабом»[506]. Мировоззрение Дарин в условиях накаленной социальной обстановки Палестины было не более политизировано и настроено националистически, чем у ее сверстниц, и, возможно, она никогда бы не стала «шахидой», если бы в ее жизни не произошел случай, в котором унижение, связанное с оккупацией, переплелось с трудной ситуацией в личной жизни. Ее решение совершить мученическую операцию было принято после того, как она пережила сильнейшее унижение со стороны израильских солдат на контрольно-пропускном пункте рядом с Наблусом[507]. Последние не разрешали пройти женщине с больным ребенком в критическом состоянии, хотя в десяти метрах их уже ожидала машина скорой помощи. Когда Дарин вступилась за мать ребенка, с нее сорвали головной платок (что является оскорблением мусульманской женщины) и предложили сопровождающему ее двоюродному брату Рашиду поцеловать сестру в качестве условия, после выполнения которого они согласятся пропустить женщину с ребенком. Для спасения детской жизни Дарин уговорила своего брата исполнить требование израильтян. Поцелуй кузена, не являющегося мужем Дарин, был крайне осудительным действием с позиции строгих нравов палестинцев, усугубленным тем, что все это произошло на виду у других людей. После этого инцидента, немедленно ставшего известным родителям, кузену Дарин ничего не оставалось, кроме как просить ее руки, что являлось единственным достойным выходом из щекотливой ситуации. Семья Дарин настаивала на свадьбе. Однако девушка решила иначе: она отказалась от предложения кузена. Такое поведение покрывало позором ее семью. И тогда Дарин нашла единственное достойное в ее глазах решение: стать шахидой. Учитывая крайнюю почетность статуса мученика в палестинском обществе и затруднительные обстоятельства ситуации, в которую попали молодые люди, вряд ли прозвучит шокирующе, что именно Рашид помог своей сестре связаться с оперативниками «Бригад мучеников Аль-Аксы» и обрести звание второй смертницы Палестины.
В двух первых примерах очевидна связь культуры чести и нарушения моральных норм, определяющих пристойное поведение женщины в палестинском обществе, с принятием решения совершить мученическую операцию. Однако мотив, связанный с интенцией сохранения чести семьи в сознании потенциальной смертницы, может не обязательно происходить от личной вины из-за неблаговидного проступка, но быть продолжением более благородного чувства долга и жертвенности в отношении родственников. Таков случай третьей палестинской смертницы 18-летней Айат Аль-Акрас, уроженки лагеря беженцев Духейш близ Вифлеема (Бетлехем), взорвавшей себя в иерусалимском супермаркете 29 марта 2002 года.