В то время как кампанию Унабомбера нельзя назвать терроризмом в обычном понимании, так как он являлся одиночкой, движимым настолько глубоким чувством недовольства, что никакой другой человек не разделял его с ним, это странное дело тем не менее демонстрирует сложность симбиотических отношений терроризма и СМИ. Более того, оно не только представляет собой очередную путающую трещину в традиционных представлениях об этих взаимоотношениях, но и акцентирует необходимость введения критических, но при этом тонких различий в данной области.
Глава 6.
Гнев террориста редко является неуправляемым. В противоположность как общераспространенному мнению, так и изображению в СМИ, большинство терактов совершаются не в припадке безумия и не по чьей-то прихоти. Наоборот, атаки террористов продуманны и тщательно спланированы. Как было понятно из предыдущей главы, предназначение теракта — передать некое послание. Однако в равной степени важен тот факт, что теракт планируется и исполняется в манере, отражающей цели и мотивации той или иной группы, соответствует ее ресурсам и возможностям, а также принимает во внимание «целевую аудиторию», на которую направлен этот теракт. Следовательно, тактики и мишени различных террористических организаций, как и виды оружия, используемые ими, обусловлены идеологией группы, ее внутренней организационной динамикой и личностями ключевых фигур, а также множеством внутренних и внешних стимулов.
СВЯЗЬ ИДЕОЛОГИЧЕСКИХ И ПРАКТИЧЕСКИХ ИМПЕРАТИВОВВсе террористические группы избирают такие мишени, которые могут оказаться полезными с их точки зрения, и применяют тактику, созвучную их основным политическим целям. Несмотря на то что террористы левого толка, подобно немецкой Фракции Красной армии и итальянским Красным бригадам, выборочно похищали и убивали людей, виновных, по их мнению, в экономической эксплуатации или политических репрессиях, с целью приобретения известности и осуществления марксистско-ленинской революции, террористы, ведомые религиозным императивом, осуществляют более масштабные акты насилия, направленные против широкой категории мишеней, включающих не только заклятых врагов, но и всех, кто не разделяет их религиозные воззрения. Действия этнонационалистических/сепаратистских групп определяются моделью, находящейся где-то между двумя первыми. С одной стороны, насильственные акции, проводимые такими группами, как Организация освобождения Палестины, Ирландская республиканская армия и баскская сепаратистская организация ЭТА, оказывались куда более разрушительными и губительными, чем террористические кампании других групп левого толка. Но, с другой стороны, насилие, творимое ими, по большей части было ограничено определенным «набором мишеней», который составляют члены «той или иной соперничающей или доминирующей этнонациональной группы». Возможно, наименее последовательной категорией террористических групп (если речь идет о повторяемости терактов и влиянии на общественность и мнение правительства) является целый ряд новых нацистов, «политических панк-рокеров» с расистскими взглядами и прочих крайне правых элементов, появившихся в последние годы в некоторых европейских странах. Но даже их отдельные и несогласованные, кажущиеся бессмысленными акты насилия, подогреваемые в равной степени как пивом и бравадой, так и политической программой, не вполне случайны или беспорядочны. В самом деле, у всех этих категорий смысл заключается не во внутренних различиях, а в том, что выбор тактики и мишеней определяется в соответствии с их идеологией и механизмами легитимизации и оправдания. И, возможно, самое главное различие заключается в их отношениях с «целевой аудиторией», на которую направлены акты насилия.
Главным тактическим и этическим императивом, к примеру, для террористов левого толка является намеренное планирование актов насилия так, чтобы достичь умов «аудитории». В интервью 1978 года немецкий левый террорист Михаэль Бомми Бауман осудил захват пассажирского авиалайнера компании «Люфтганза», произведенный годом ранее террористами, требовавшими освобождения из-под стражи заключенных членов Фракции Красной армии, назвав его «безумием».