— Христос воскрес, господин учитель.
Темболат рассмеялся:
— Зря стараешься, Тихон Евсеевич. Знакомься: Степан Журко, мой товарищ по заключению, большевик.
— Тсс! — ночной визитер предостерегающе шевельнул указательным пальцем. — Не баси так. Я только что спугнул соглядатая.
Темболат со Степаном вопросительно посмотрели друг на друга.
— Девка какая–то заглядывала к вам в окно, — продолжал Тихон Евсеевич.
— Соседская Варька, наверное, — усмехнулся Темболат; — Любопытна до ужаса. Увидела вот этого красавца ну и...
— Не знаю, — пожал плечами богомаз. — А только вы поосторожнее, братцы мои, дабы не укатали нас с вами туда, куда уже и Макар не гоняет своих телят.
Он подошел к Степану; с видимым удовольствием пожал руку.
— Выходит, нашего полку прибыло? Весьма отрадно. О себе распространяться не буду, вот он обо мне знает больше, чем я сам. Зовут Тихоном. Малюю иконы стодеревским казакам.
— Вина хочешь? — обратился к нему Темболат, протягивая руку к стоящему на столе графину.
— Нет, — отмахнулся Тихон Евсеевич. — Я только что от Васи Картюхова. Напился с ним чихиря, аж в пузе булькотит. И черт его знает, с чего только терское казачество хмелеет и песни поет? В ихнем чихире одна лишь кислота уксусная. Уж по мне так лучше веселовская рачишка. Значит, вот какое дело... — он подсел к столу, прикрутил фитиль лампы, кинул внимательный взгляд на окно и, вынув из внутреннего кармана куртки свернутые рулончиком бумаги, протянул Темболату. — Я недавно из Грозного. Там состоялась конференция Терско-Дагестанского Союза РСДРП. О чем на ней говорилось, прочтешь в этих документах. Очень интересные. Ознакомишься и перешлешь кому надо в Святой крест. Собственно, из–за этого и пожаловал к тебе в гости.
Во все время разговора Степан исподволь разглядывал нового знакомого. Среднего роста, даже выше среднего. Сухопар. На вид лет тридцать пять. Глаза с лукавиной. Нос приличных размеров, про который обычно говорят: «на двоих рос». Руки жилистые, сильные. Таким рукам сподручнее держать слесарный молоток, нежели художническую кисть.
— Как дела в станице? — спросил Темболат у стодеревского гостя, когда тот закончил рассказ о своей поездке в Грозный.
— Дела известные, — особенно хвастаться нечем. Сам знаешь казачью психологию: хоть гол, как сокол, зато на поясе кинжал с серебряной рукояткой. Ты же Дениса Невдашова помнишь? Привозил меня к тебе прошлым летом, дохлый-такой, навроде нас с тобой, даже хуже. В хате у него одни ребятишки по лавкам мал-мала меньше, на базу шаром покати, а начнешь проводить параллель между ним и приезжим мужиком Иваном Бучневым, таким же бедняком, как он сам, скосоротится этак презрительно и процедит сквозь зубы: «Нашел с кем равняться, чоп тебе в дыхало: Иван кацап непутящий, а я потомственный казак терский. Мой дед...», и так далее. Вот и попробуй вбей в эту одурманенную вековыми предрассудками башку, что мужик Иван Бучнев ему более сродни, чем казак Евлампий Ежов, кровопийца и выжига.
— А Кондрата Калашникова вы знаете? — подал голос молчавший до сих пор Степан.
— Да ты сам откуда его знаешь? — удивился Тихон Евсеевич.
Степан коротко рассказал о встрече в моздокском соборе и ее последствиях.
— Видал? — подмигнул Темболату стодеревский гость. — Он не только с осетинами, но и с казаками уже связи налаживает...Что касается Кондрата, то казак он хоть и крепкого достатка, но без кулацких замашек. И честности притом необыкновенной. С такими еще труднее приходится: не узнаешь до последнего момента, друг он. тебе или враг. А это хорошо, что ты с ним познакомился и что он твоего Данела полюбил. Ну, прощайте, братцы мои, — Тихон Евсеевич поднялся с табурета, пожал собеседникам руки и ушел в ночную темень.
Вот уж истинно: «Зевнула собака, и муха в рот залетела». Степану прямо–таки не верилось, что на свете могут случаться подобные удачи. Приехал в церковь, а попал к атеистам.
— Ну, как наш богомаз? — вывел его из раздумья Темболатов голос.
— Сильный мужик, — отозвался он. — И, видать, грамотный.
— Да, кое-чему обучен, — согласился Темболат, пряча в бороде усмешку. — На алагирских курсах грамоту добывал.
— А что это за курсы?
— Рудники в одном горном ущелье. Я тоже там начинал свое образование.
— Он в твоей группе?
— Нет, в грозненской, но связан со мною крепко.
— А своих у тебя много?
— Не очень, но есть кое–кто. Ктитор, например. Член партии с 1895 года.
— Ктитор — это партийная кличка?
Темболат потряс толовой: