— Давай, Котэ! — крикнул Тихон Евсеевич, не опасаясь на этот раз, что его могут услышать часовые.
Котэ вскочил в башню, повел стволом «максима» по бегущим бичераховцам, нажал на гашетку: ну, кто кого будет поджаривать, господин есаул?!
Бой длился недолго. Захваченные врасплох бичераховцы вынуждены были сдаться.
— Клянусь своим единственным глазом, — раздалось за стеной броневика, — товарищ Серго будет доволен таким подарком! Но зачем они его подперли кольями, как ты думаешь, товарищ Ильин?
— Может быть, они его используют вместо тюгулевки, — рассмеялся в ответ названный Ильиным.
Оса прильнул к смотровой прорези.
— Это он! — закричал радостно, оборачиваясь к своим товарищам;
— Кто — он? — спросил Тихон Евсеевич.
— Одноглазый Гапо со своими чеченцами! — засмеялся Оса и забарабанил кулаками в броню: «Выпустите нас, товарищи!»
Денис сидел на иссушенной солнцем траве, свесив ноги в траншею, и играл в карты с такими же, как он сам, казаками-штрафниками, пойманными карателями Пятирублева в терских камышах и отправленных под конвоем на передовую линию под Георгиевск.
Дьявол криворотый! Посадил на старости лет в окопы, заставил стрелять в своих же братьев-казаков. Да еще плетьми угостил перед отправкой на фронт за «уклонение от воинской повинности и измену казачьему делу». Посреди станичной площади. При всем честном народе.
Денис невольно притронулся к пояснице, скривился от жгучего воспоминания.
— Пострадал черт знает за что, — проворчал он себе под нос. — Чтоб ему рука отсохла, этому Акиму.
— Ты энто про чего? — удивился его партнер по игре Лаврентий Кудряшов, тоже призванный в белоказачью армию не лучшим образом.
— Да говорю, плетюганов всыпали на площади за здорово живешь. До сих пор спина чешется. И никакой памяти...
— Какая же тебе еще нужна память? — спросил другой казак-земляк Антон Плешаков. — И так до самой смерти не забудешь.
— Я–то не забуду, — согласился Денис. — А вот в народе кто вспомнит мои страдания? Эх, не везет нашему невдашевскому племени! Мово прадеда вместях с Пугачевым на моздокской гапвахте батожьем драли, а кто его, мово прадеда, помнит, акромя меня? Про Пугачева же у любою мальчишки сопливого опроси — знает.
— Да ить Пугачева не за битье помнят, а за евонные геройские дела, — возразил Денису Лаврентий. — Он ить за народ не токмо батожье — смерть лихую принял. Вот и помнят. А ты чего для народа сделал?
Денис пожевал потрескавшимися от жары губами, собираясь привести какой–нибудь довод в свою пользу, но в это время к играющим подошел их командир отделения Ефим Дорожкин и сказал недовольно:
— Что ж вы, дьяволы нестроевые, с утра в карты режетесь? Нонче же арбузный день, аль запамятовали? Вон кучуровцы уже по бахче шастают. Повыбирают самые спелые, покель вы тут штаны протираете.
Все посмотрели на нейтральную полосу-бахчу, пролегшую между позициями: по ней действительно с мешками в руках шныряли воины противной стороны.
— Гля, и впрям лазиют, — озадаченно проговорил Денис и, спустившись в траншею, вытащил из «лисьей норы» мешок. — Айдате, братцы.
Он первым поспешил к арбузному полю, за ним потянулись остальные любители дарового лакомства. Вот уж в самом деле вольница: ходи по чужой бахче, как по своей собственной, выбирай арбуз, какой только на тебя глянет. Хотя нет, по собственной небрежно не ходят, а стараются ступать так, чтобы не повредить заплетенные в сплошное кружево арбузные плети.
— Эй, лягушатники! — услыхал Денис веселый голос с противоположной стороны бахчи. Он из–под ладони взглянул на окликнувшего: у него озорная улыбка на смуглом лице, через плечо переброшен мешок. По наружности казак, по выговору — из Прохладной станицы.
— Сам ты ногай с гвоздем [72]! — крикнул ответно. — Мы ить не галюгаевские.
— А чьи вы? — не унимался «ногай с гвоздем».
— Стодеревские.
— Стал быть, требушатники? Пошто зазря переводите добро?
— Почему это мы его переводим?
— А потому, что взавтри мы вам требуху будем выворачивать наизнанку. Ха-ха-ха!
— Это мы ишо поглядим, кто кому вывернет, — начал сердиться Денис. — Не тебе ли я, ногай, вчера в бою гвоздя заколотил куда не следовает?
— Какой же я ногай, ежли я не из Прохладной, а из Приближной. Должно, у тебя, паря, после вчерашней бани глаза доси на затылке находются, — снова захохотал красный казак.
— Из Приближной, гутаришь? — обрадовался Денис. — Так это у вас звонят в плетеные колокола?
72
шуточное прозвище прохладненских казаков, якобы испугавшихся когда–то ногайца, державшего в руке вместо кинжала гвоздь (затычку) от бочки.