— Ура-а! — закричал кто–то от избытка чувств.
Толпа подхватила этот клич, замахала шапками. Все, словно завороженные, потянулись горящими от радостного волнения взглядами к стоящему на трибуне молодому комиссару. И только один человек не разделял всеобщего ликования. Кусая губы и с трудом сдерживаясь, чтобы не разрыдаться, он последний раз взглянул на любимое и вместе ненавистное лицо одного из участников митинга, стоящего возле самой трибуны с мальчишкой на плечах, затем быстрым шагом направился к привязанной к ограде Духосошественского собора лошади.
— Гля, тетка в штанах и сапоги со шпорами! — толкнул Шлемка Мишку.
— Ух ты! В седло вскочила, неначе казак! — изумился Мишка. — Куда это ее лихоман понес?
Но женщина-всадник уже скрылась за деревянной громадой собора. Лишь перестук копыт доносился еще некоторое время со стороны базарной площади, но и он скоро затих, растворился в криках и смехе ликующих людей.
Конец второй книги