— Это с кем же объединяться, с иногородними, что ли? — не выдержал Котов. — Или с чеченами?
— И с теми, и с другими. Вернее, с теми из них, кто не питает симпатий к Советской власти.
— Ну да, мы с ними объединимся, а они нас апосля за глотку: давай, мол, землю. Они вон и так шебуршиться начинают. Уж лучше мы сами, — возразил Котов. А остальные забубнили, сочувственно кивая головами.
— Сами с усами, — фыркнул Филипповский. — Да вы знаете, какую часть населения Терской области составляет казачество — всего пятую. Двести пятьдесят тысяч казаков против четырехсот тысяч иногородних и шестиста семидесяти тысяч горцев. Сопоставление сил явно не в вашу пользу, господа терцы.
— Что же вы конкретно предлагаете? — нахмурился Барагунов. Ему не нравился нравоучительный тон владикавказского гостя.
— Провести демократизацию, так сказать, отдельского и станичных советов. Ввести в их состав представителей иногороднего населения, тем самым создать видимость лояльности казачества с крестьянством и рабочим классом, дабы заручиться их поддержкой на выборах в Учредительное собрание, и как я уже сказал, в предстоящей схватке с большевиками.
— Кого же вы хотите ввести в казачьи советы? — спросил Дериглазов.
— На этот вопрос вам лучше ответит Тихон Моисеевич, — улыбнулся Филипповский, поворачиваясь к Рымарю. — Прошу, вас, господин полковник.
Рымарь прокашлялся, расправил сияющую множеством орденов грудь.
— Посовещавшись в узком кругу, — заговорил он твердым, привыкшим повелевать голосом, — мы решили направить в станичные советы комиссарами Временного правительства Пущина, Лиховидова, Дубовских...
— Позвольте, — перебил Рымаря Барагунов, — да ведь это же социал-демократы, совдеповцы!
— Совершенно верно, — согласился Рымарь. — Социал-демократы, но не большевики. Они так же не любят последних, как и мы, а возможно, и крепче. Для нас же подобное сотрудничество великолепная ширма: члены совдепа занимают в казачьих советах ответственные посты. К тому же не забывайте, что атаман Терского войска сам является комиссаром Временного правительства на Северном Кавказе.
Рымарь обвел присутствующих торжествующим взглядом.
— Ну, комиссаров мы поставим над собой, а сами что будем делать, лизать им пятки? — зло рассмеялся Котов.
— Сами будем готовить сотни, заготавливать оружие. Вам, Силантий Егорыч, — обратился Рымарь к хозяину, дома, — штаб казачьей вольницы поручает организовать и возглавить эскадрон в станице Луковской.
При этих словах Силантий вытянулся по стойке «смирно».
— Вахмистру Дериглазову, — перевел Рымарь взгляд на павлодольского казака, — соответственно такой же эскадрон в Павлодольской. Хорунжему Котову — в Стодеревской. Полковник Барагунов возглавит сводную сотню правого крыла Моздокской линии. Я беру на себя командование левым крылом. Полковник Агоев поведет за собой осетин Черноярской и Новоосетинской станиц. А теперь, господа терцы, я позволю себе провозгласить тост за наш братский союз, за самостоятельное казачье государство. Ура, господа!
— Ура! — гаркнули бородатые «господа», поднимая перед собой наполненные чихирем деревянные кубки. Поднял свой кубок и доверенный атамана Терского войска. «Пей, да ума не пропивай» — было выжжено на нем.
Глава пятая
Степан, проводив утром гостей (они направились в станицу Луковскую к Силантию Брехову), поспешил в Совдеп. Там, оказывается, его ждали.
— Есть новости, Андреич, — встретил его председатель Совета едва не в дверях. — В Казаче-крестьянском совете что–то затевают. Вот Саша вчера видел, — кивнул головой в сторону сидящего за столом члена Совдепа Кокошвили, — в Атаманском дворце зачем–то собирались.
— Атамана провожать, наверно, — сказал Степан, проходя к своему столу.
— В том–то и дело, что собрались они после проводов, — возразил Дорошевич. — И наших там вместе с ними видели.
— Кого?
— Дубовских и Пущина.
— Ну, это не ахти какая новость, я бы давно вывел их из состава Совета — двурушники... — Степан еще что–то хотел добавить в адрес товарищей по работе, но в это время в приоткрывшуюся дверь высунулось горбоносое стариковское лицо с узкой, закрученной в штопор бородой.
— Я очень извиняюсь, граждане-товарищи, — произнес нежданный посетитель воркующим голосом, переступив через порог и снимая с седой головы кожаную кепку, — но я бы хотел узнать, кто у вас тут главный начальник.
— Ну, предположим, я, — усмехнулся Дорошевич и предложил старику сесть. — Я вас слушаю.
Старик сел на стул, крутнул крупными костлявыми пальцами свою остроконечную бороду.