Пришел хозяин с начальником каравана, очень дюжим мужчиной. Я предложила им по сигарете. Жаль было смертельно. Но закурили. Помолчали. В качестве платы вытащила солнечные очки, одну ручку и китайскую зажигалку. Начальник взял. Очки сразу надел и потом уже не снимал. На монгольском солнце это была действительно полезная вещь. Ручкой нарисовал кружок на тыльной стороне ладони и остался очень доволен. Особенно долго рассматривал зажигалку. Настоящая драгоценность!
– Выходим завтра утром, ― сказал он и наклонил голову для благословения. Я дотронулась до заросшей макушки. А что было делать? Давид-Неель писала, что она не решалась разубеждать тибетцев, когда те принимали ее за перерождение святой небесной девы. Я тоже не решилась. Да и кто бы решился?
Вышли затемно. Демократическое воспитание XXI века не позволяло мне тащить себя в паланкине. Все люди ― братья и т.д. Но! Я заметила, что на Востоке, чем больше корчишь из себя важную персону, тем больше тебя уважают. А уж в XVIII веке и подавно. И я смело вскарабкалась в паланкин. Такой милый павильончик с рюшечками, который понесли на плечах четверо молодых парней. Иногда я легонько тюкала их, чтобы они сменили шаг, а то меня укачивало. Ну, в общем, поехали!
Дошли до границы с Алашанью и заночевали. Утром началось…
У меня была очень артистичная мама. Она качала на руках моего старшего брата и приговаривала:
– Бедный, бедный мальчик. Все его бросили. Папа бросил, мама бросила.
Брат начинал плакать, хотя видел папу за письменным столом, а мама качала его на руках. Но мама так убедительно это говорила, что он верил. Мой младший из старших братьев тоже обладает этим талантом. Он может внушить что угодно. Например, что у него три ноги, и он по этому поводу очень несчастен. Вы видите, что ног две, и выглядит он вполне благополучно, но будете жалеть его до слез ― как же, три ноги, конечно, несчастье…
Толика этого таланта есть и у меня. Поэтому я легко вошла в роль.
– Что говоришь, старая? Глаза не видят? Ну, давай, дуну тебе «Парламентом», может, поможет. Но думаю, нет. Грешила ты много, милая моя. Есть у тебя сын? Надо, чтобы он ради твоего выздоровления сходил в Гумбум, в поклонах простершись15. Тогда, может быть…
– А ты с чем пришла? Жениха хочешь? Какого? Красивого, молодого, умного, прекрасного? Не обещаю. Могу ― кривого-косого, пьет и бьет. Не хочешь?! А что же ты в прошлом перерождении гуляла-веселилась? Вот и получай теперь!
– Где болит? Как болит? На, выпей «Нурофенчику».
– Ух ты! Действительно, язвы. Сейчас брызну на них духами, моими любимыми, «Этёрнити» называются. Поможет или нет, не знаю, но пахнуть будет лучше ― обещаю.
– Ну, это, брат, дело тонкое. Видно, сильно черти на тебя осерчали. Попроси дядю по матери. Какая разница? Пару раз можно. Зато дети будут, и ему ― уважение.
Весь караван сгрудился вокруг меня. Чувствую ― перебарщиваю. Может плохо кончиться. Пора закругляться.
– Всё, братцы ордосцы! В Алашань! В Алашань! В Алашань! ― пропела я, как три сестры. ― Пора мне в Алашань! Тем более ― вот она, граница. Пойду!
Не тут-то было! Дюжий начальник каравана подозвал парней, которые несли павильончик с рюшечками. Они засунули меня в него, вскинули на плечи и побежали. Рюшечки разлетаются, я подпрыгиваю, стукаюсь о стенки кабинки, парни бегут что есть мочи. Куда бегут? Мне тоже было интересно. Вдруг навстречу нам выскочили несколько всадников. Подхватили павильончик и поскакали дальше. Тут уж я повертелась и поболталась по-настоящему. Сравните – галоп бешеных коней и легкий бег милых юношей! Куда и зачем, мне было уже все равно, лишь бы поскорее все закончилось.
Сколько это длилось, не помню, потому что впала в полуобморочное состояние. Наконец, меня вывалили из павильончика и втащили в какую-то юрту. Вижу – юрта богатая, в хойморе16 сидит тучный пожилой дядька, пьет чай из серебряной пиалы. Наверное, местный князь. Вокруг челядь.
Ох, уж эти мне восточные важные лица. Хоть я живу в XXI веке, ничего не изменилось. Те же повадки. Так же не смотрит на меня. А ведь это я ему нужна! Иначе зачем бы приволок к себе? Так же нехотя тянет из пиалы чай. Так же что-то небрежно говорит слугам. Движения медленные, лицо равнодушное. Бровь поднял, бровь опустил. Взгляд бросил, взгляд притушил. Если вы видели, как китайские или корейские актеры играют начальников, знайте, ничего они не переигрывают – начальники именно так себя и ведут.
15
Способ передвижения паломников, при котором каждый шаг завершается простиранием на земле.