— Без понятия, — отозвалась Дара. — Что тебе Эрик сказал?
— Чтобы я здесь расслаблялся.
Дара тихонько рассмеялась, прикрыв ладошкой рот.
— Непохоже, чтобы ты расслаблялся, Станислав!
— Ко мне пристал какой-то придурок. Кеша, студент. Возжелал, чтобы я его забрал с собой из Чаринска. Ты его не видала?
— Он убежал. Я не стала преследовать, затащила тебя сюда и оказала первую помощь. Тебя не тошнит? В глазах не двоится?
— Нет.
— Сотрясения, похоже, нет. Извини, не успела быстрее. Я здесь на случай таких вот придурков.
— В следующий раз мне проломят купол… — пожаловался Стас. — Чего ты так долго? Надо быть ближе!
Открытие, что его прикрывает Дара, радовало. Изгои, получается, не просто забросили тертона в Чистую землю, но и приглядывают за ним. Соответственно, никаких экстремальных испытаний не планируется, а Кеша — просто местный дурень, а не эмиссар Изгоев или Сор-ханов.
— Я всегда очень близко, — Дара улыбнулась и губами, и глазами.
— Иногда это напрягает, — признался Стас.
— Я не должна тебя напрягать. Дай я тебя расслаблю.
Она придвинулась еще ближе, практически прижалась и принялась массировать ему плечи. Маленькие ручки оказались на удивление сильными.
Когда ее сосредоточенное лицо очутилось совсем близко от его лица, Стас, повинуясь импульсу, поцеловал ее в кончик губ. Дара замерла — но не отодвинулась. Стас поцеловал еще раз, на сей раз более прицельно.
Огромные голубые глаза Дары закрылись, и она ответила на поцелуй.
Спустя немного времени Стас, напрочь забыв о шишке, стянул с телохранительницы мешковатую кофту. Дара осталась в черном лифчике, и у Стаса наконец-то появилась возможность полюбоваться при достаточной освещенности на тонкий стан, подкачанный животик и полукружия грудей. Фигура у Дары была просто загляденье, хоть в фотомодели иди.
— Давно хотел сделать это? — усмехнулась она. В этот раз губы не улыбались, зато глаза смеялись.
— Давно, — признался Стас.
И потянулся к застежке лифчика.
— Лучше сними сначала… серьги, — предложила Дара с невинным видом.
Стас опешил.
— Зачем?
— У некоторых народов… например, тауханцев… серьги — это как обручальное кольцо. Они означают, что девушка не свободна… А раз я сегодня изменяю с тобой…
— Ты замужем? — Стас отпрянул от нее.
Дара помотала головой, и причудливые сережки принялись болтаться туда-сюда.
— Почти.
— Что значит «почти»?
Дара нахмурилась.
— Это значит: меньше задавай вопросы! Ну? Мы продолжаем или расходимся?
Поколебавшись, Стас осторожно снял сережки — дело нетрудное. Пока занимался этим, Дара сидела на коленях, как воспитанная японка, прикрыв глаза. Затем открыла — зрачки расширились во всю радужку, глаза почернели.
Она улыбнулась хищной, звериной улыбкой, и до Стаса с запозданием дошло, что случилась беда. Если бы не удар по башке, он бы не рискнул… Он смотрел на Дару с некоторым страхом, сжимая сережки в кулаке.
— Молодец, — хриплым голосом промолвила изменившаяся Дара. — Спасибо.
От нее пахло так сладостно, что у Стаса выключилось рациональное мышление. Он потянулся к ней.
Дара набросилась на него, как маленькая тигрица, и на несколько следующих минут Стас лишился остатков разума.
К счастью или стыду, продлилось это упоение, этот экстаз недолго. Вскоре наступило естественное завершение в подобного рода делах, и Стас пришел в себя, лежа на грязном полу, с задранной рубашкой и расстегнутыми штанами. В голове пульсировала боль, но ее застилало удовольствие.
Замутнившемся взором он следил за Дарой, которая стремительно оделась, потом посмотрела на Стаса, подмигнула — и вдруг выпрыгнула в окно, совершив поразительный трюк, достойный цирковой акробатки.
Глава 44
Чаринск-10
Мир давно сошел с ума, перевернулся вверх тормашками, исказился до неузнаваемости. Стас, как и многие другие, давно об этом подозревал. Хорошее стало плохим, а плохое — хорошим. То, от чего раньше плевались, сегодня превозносят, и наоборот.
«Бог умер», — изрек Ницше тогда, когда мир только начал стремительный спуск в пропасть. Говоря о Боге, Ницше имел в виду духовные ценности, которые на протяжении многих веков сдерживали людей от полной моральной деградации. Была богобоязненность, был страх совершить грех, то есть неправильный поступок.
А теперь всем чихать на совесть. Почти всем. Врать, грабить и убивать в порядке вещей.
Когда у мира обнаружилась изнанка, скрытая Завесой, Стас окончательно убедился, что во вселенной куда больше безумия, чем здравого смысла. Пришлось пережить непростые времена, но он справился.