— Конечно. — Селдже говорил так, будто давно знал Валентина. Хотя, возможно, так оно и было. — Он повелитель обмана. Один из повелителей. Сор-ханам служат Гончие, Кукольники и прочие.
— Эти двое… Мира и Дарен… предлагали мне выбрать…
— Выбрать функцию? — подхватил Селдже. — Не выбирай. Иначе сам станешь функцией.
— Кто они такие?
— У вашего народа были сказания о Мороке. Так вот, это они.
— У нашего народа? А ты из какого народа, Селдже? Кто ты? Тауханец?
— В мое время не было такого народа. Я — тибетец. Когда Российская Конфедерация и Объединенный Китай образовали Великий Евразийский Союз…
— Чего? — в третий раз вскричал Стас.
— … и случилось глобальное землетрясение в центре континента…
— А-а-а!..
— … возник Тауханский хребет. Погибли миллионы людей. Выжившие смешались. И возник новый этнос на стыке разных народов. Он и стал тауханской нацией.
— Охренеть! — не выдержал Стас.
— Тебя это шокирует. Но помни: это уже случилось. Причем давненько.
— Что теперь будет со мной? Я умер? Я должен идти в новую жизнь?
— Ты в Перепутье, поэтому нельзя сказать, умер ты или еще жив. Ты на грани. Должен выбрать свою дорогу. Чего ты желаешь? Ради чего жил человек по имени Станислав Думов, к чему стремился? Нужен ли миру тертон?
— Я надеюсь, что нужен. Надеюсь найти цель… Но боюсь, что без помощи не справлюсь…
— Надеешься? Боишься? Страх и надежда — нарушение баланса. Избегай этих двух состояний. Настоящий воин ничего не боится и ни на что не надеется. Он идет вперед, своим путем, не оглядываясь на прошлое и не интересуясь будущим. Даже тем, достигнет своей цели или нет! Скажи, Станислав, будешь ли ты сражаться за свободу существ, что живут под Завесой тысячу лет и по-своему счастливы?
Стас честно сказал:
— Я не знаю…
Селдже вскочил на ноги и поправил меч за ремнем. Как он с ним сидел? Наверное, как-то приладил — Стас не следил за этим.
— Пойдем, прогуляемся. Покажу тебе кое-что.
Стас подчинился не без уныния. Услышанное не располагало к оптимизму. Ну какой из него воин? Вот Селдже другой — отпугнул чудовище, отхватил щупальце, гуляет по загробному миру выкатив грудь и заливаясь смехом. Чувствует себя как дома. Напрочь лишен страха и надежды. А Стас? Стас даже не уверен, что будет сражаться за свободу всех существ, живущих под гнетом Завесы!
Он обычный человек, вдруг получивший сверхспособности. По чистому недоразумению, скорее всего. Настоящие герои — они другие. Стас жил в мире, где почти все было обманом. И сейчас совершенно потерял направление…
Они с Селдже вышли из здания на улицу. Там уже наступило утро. Подумать только, ночь так быстро прошла в обществе Селдже!
Тот тем временем свернул на другую улицу, немного попетлял и вышел на трассу. По обе стороны от полотна в дымке чернели торчащие из рыхлой земли неказистые стены с расплющенными страдальцами.
— Это двое, Дарен и Мира, — заговорил Стас. — Они и есть Серые, да? Утешители? Функция Перепутья?
— В Перепутье тоже есть Завеса, но ее создает ум каждого сюда попавшего. Ты увидел их такими, какими хотел увидеть. Они высасывают гнев, ненависть и страх, но при этом создают зависимость. Наверное, они были похожи на тех, кто тебе дорог.
— Кукла тянула из моей матери силу… Но я уничтожил куклу… И моя мать вскоре умерла. Потому что кукла больше не поглощала тревожность и негатив, верно? А мама уже разучилась к тому времени сама справляться с проблемами. Это как абстинентный синдром…
Они подошли к стене, торчащей под углом, шириной метра три, высотой — около пяти. На ней висело двое — черных, стонущих, искаженных.
Селдже остановился прямо под ними, с интересом поглядел на них снизу вверх, положив одну ладонь на рукоять меча.
— Кто они такие? — спросил Стас.
— Они тоже были когда-то людьми. Но карма их настолько тяжкая, что никто не в силах им помочь, даже Серые Утешители. Их страдания своей энергией открывают порталы между миром живых и мертвых. Первые Посвященные открыли дверь в Перепутье, используя умирающих людей и причиняя им ужасные страдания.
Тут Стас внезапно увидел картину, столь же яркую и подробную, сколь и ужасную. Видимо, ее навел Селдже.
Помещение с низким потолком, тусклые красноватые лампы. Стены облицованы кафелем. Клетки из прочного стекла, а в них голые люди, корчащиеся и кричащие. Их тела опутаны проводами и электродами. От дикой боли они потеряли человеческий вид. Высохли как мумии, бледная полупрозрачная кожа покрыта сеткой сосудов, глазные яблоки вылезли из орбит, посиневшие языки как слизистые щупальца… Они не могут потерять сознание и даже умереть.