К тому же мускулы подергивались сами собой как от ударов током.
На фоне кружащихся звезд мельтешили легчайшие тени чудовищно искаженных людей.
В океане полного безмыслия зародились мысли — поначалу невнятные, позже — более четкие и сформировавшиеся.
'Сегодня уже наступило воскресенье…
А ведь на выходных Никита обещал приехать в Лесной Увал…
На следующей неделе девять дней маме…
Я должен приехать…
Разве Майе трудно привезти меня под Туманом? Надо ее спросить, когда проснусь…'
Он явственно услышал приближающиеся шаги. Это был Никита — больше некому. Стас не мог шелохнуться, но знал, что Никита, самодовольный, как всегда, и внушающий безотчетный ужас, с насмешливым прищуром, шагает сквозь лес в ярко раскрашенных доспехах. Позади него в темноте крадется неведомое чудовище. Никита искал его, Станислава Думова, но пока не видел его…
Наутро Стас проснулся разбитым и больным. В сон Изгоя вторглись болезненные видения, а потом он и вовсе оборвался, превратившись в обычный сон. Он замерз, суставы ломило, в носу хлюпало, голова отяжелела.
— У тебя не слишком хорошо получилось сегодня, — сказала Майя, наблюдая, как он хмуро, пошатываясь и шмыгая носом, одевается. — Но ничего, я тебя вылечу. Посиди возле костра.
Костер потрескивал — Майя успел развести его сама, пока Стас старался попасть ногой в штанину. Как она добыла огонь, Стас не заметил, да и не старался особо.
Майя легко поднялась и ушла. Стас подсел к костру и протянул к нему руки. Сухое тепло чуть взбодрило. Некоторое время фигурку Майи было видно на зеленом склоне, затем она исчезла за гребнем горы. Вероятно, ушла за лечебными травами.
Отсутствовала она долго, как показалось Стасу. За это время, несмотря на костер, его начало нешуточно колотить от холода. Он закутался в плед, но даже после этого бил озноб. Сколько он себя помнил, никогда так не болел. Из-за слабости трудно было даже сидеть.
Вот оно каково — спать на тонком одеяльце прямо на земле ночью в горах!
Что-то он сделал не так, когда погрузился в сон Изгоя.
Мысли и чувства путались. В памяти то и дело возникал образ Никиты в идиотских доспехах. При чем тут доспехи? У Стаса температура, отсюда и этот бред.
В бреду он внезапно «вспомнил», что нужно срочно позвонить кому-то насчет матери, организовать нормальные похороны, а то она, похоже, погребена не по правилам. Плохо соображая, он поднялся, отбросив плед, побрел к рюкзаку и достал выключенный смартфон, который не выбросил, несмотря на совет Изгоев.
Включил его — антенна была слабенькая, на одну «палочку», но все же была.
Некоторое время тупо стоял, пялясь на засветившийся экран. Забыл, кому собирался звонить.
И тут телефон зазвонил сам. На экране появилось имя: НИКИТОС.
Стас нажал зеленую кнопку.
— Стасян! — ворвался в ухо знакомый голос. — Стасян! Алло, блин! Слышишь меня? Где тебя черти носят?
Стас вздрогнул. Он немного пришел в себя и вдруг осознал, что стоит с телефоном не во сне, а наяву.
— Стасян? — спросил Никита, понизив голос. — Че молчишь-то? Я же тебя с ног сбился искать!
Стаса охватил ужас. Что он наделал⁈ Он собрался было отбросить от себя оживший телефон, но сдержался. Молча ждал, что будет дальше.
Никита тоже помолчал.
После паузы негромко проговорил:
— Значит, молчишь, да? Ну что же, ты от меня никуда не денешься, дружище. Найду тебя хоть под землей, понял? Так и знай: иду к тебе!
Вот тут нервы Стаса не выдержали, и он выронил телефон. С запозданием спохватившись, схватил молоток и разбил старый добрый гаджет вдребезги, включая симку. Осколки присыпал землей.
Это энергичное действо лишило последний сил. Стас доковылял до брошенного у костра пледа и закутался в него. Сознание снова замутилось — но не настолько сильно, чтобы не ощутить внимательный невидимый взгляд со стороны.
Никита, кем или чем бы он ни был, увидел его.
Глава 29
Куратор-8
Вернулась Майя с охапкой трав и принялась заваривать их в чайнике. Когда отвар был готов, протянула Стасу кружку. Он выпил его маленькими глотками под пристальным взглядом куратора — жидкость была огненная, горьковатая и отвратительная на вкус, однако от нее Стаса пробил пот и накатила такая сонливость, что он уснул прямо сидя, закутанный в плед, возле костра.