Да и фиг с ней. Сейчас это неважно. Стас должен учиться выживать, а остальное придет в свое время. Майя узнала, что он тертон и изменила к нему отношение. Тертон в мире Изгоев — это что-то чрезвычайно серьезное. И отбирать у него найденные артефакты, судя по всему, никто не намерен — они принадлежат тертону.
Майя в своей каморке уже проснулась и была готова выдвигаться. Как оказалось, вчера вечером она прогулялась по руинам и окрестностям и отыскала более пологий и менее экстремальный путь на это каменистое плато. Этой новой дорогой они спустились в долину, прошли мимо леса, перебрались через промоину со слякотной грязью на дне и вернулись к оставленному фургону.
Майя привычно села за руль, завела мотор, и они поехали назад по колее. Преодолев две лощины, куратор свернула со знакомой дороги, ведущей на реку, где рыбачили, и углубилась в очередной лесочек. Кое-где на ветках на слабом ветерке колыхались тауханские флажки с письменами.
Стас впервые за все время сидел рядом с водителем. Майя настояла. Вероятно, статус тертона не позволял сидеть сзади. Ерунда, конечно. Скорее всего, это потому, что кругом безлюдье, никто Стаса не увидит.
— Куда едем? — осведомился Стас.
— Твое обучение у меня закончилось, — сказала Майя, не спуская глаз с грунтовки между деревьями. — С тобой должна поговорить старейшина.
— Какая старейшина?
— Увидишь.
Они выбрались из лесочка и неожиданно очутились неподалеку от давешнего тауханского дома. Он ничуть не изменился и был таким же, как и во сне Изгоя. Высокий каменный фундамент, сруб из бревен, поросшая травой односкатная крыша. Бесспорно, этот дом и под Завесой ничем не отличался от себя настоящего.
Стас прислушался в экстра-диапазоне и почуял присутствие Дары.
Майя остановилась и коротко сказала:
— Иди один.
— А ты? — удивился Стас.
— А я подожду здесь.
— Не уедешь? — улыбнулся он.
Куратор тихо рассмеялась.
— Не уеду. Если что, ты все равно найдешь и догонишь.
И Стас пошел один. Зашагал по поросшей густой травой пригорку вверх, вышел на утоптанную твердую почву, приблизился к дому вплотную.
Из трубы в крыше струился прозрачный дымок. Сбоку был заборчик из связанных веревкой ветвей, за ним блеяли козы. Чуть дальше на косогоре паслись две коровы. За домом под навесом возвышалась груда сена, и молодой парень с вилами добавлял к этой груде еще один сноп свежескошенной травы.
Стаса накрыло ощущение магического Тумана. Стало глухо и тихо, цвета пропали, как на черно-белой старой фотографии. Через полминуты неприятное чувство пропало, но осталось впечатление мертвой тишины…
Когда Стас был в двух шагах от высокого каменного крыльца, входная дверь распахнулась. Вышла женщина-тауханка — немолодая, смуглая, морщинистая от сурового горного климата, с миндалевидными глазами и красиво очерченными губами. Похоже, в молодости она была красоткой. Да и не слишком-то она и старая — просто постоянная жизнь под открытым небом, солнечными лучами и пронизывающими ветрами лишила кожу нежности и упругости.
В седые волосы в виде множества косичек были вплетены разноцветные бусинки.
На ней красовалось широкое, колоколом, яркое платье до земли, с узорчатым передником.
Тетка заулыбалась. Зубы у нее были преотличные.
— Вовремя пришел! — заявила она. — Кушать только-только приготовили.
— Вы нас ждали? — уточнил Стас.
Оба не поздоровались, будто общались уже давно.
— Только тебя, тертон.
Парень — точнее, рослый и плечистый мальчик лет шестнадцати — уставился на Стаса, держа в одной руке вилы. Когда Стас взглянул на него, парень улыбнулся, кивнул и вернулся к прерванному занятию.
Стас и тетка вошли в дом. Внутри имелась одна узкая прихожка и одно помещение — просторное, заполненное старомодными сундуками, высокими стопками сложенных аляпистых одеял и тканей. На стенах висели деревянные музыкальные инструменты — длинные дудки и струнные, вроде банджо.
В центре комнаты излучала жар железная печь, коленчатая труба от нее уходила в потолок. На печи закипал большой, с ведро размером, чайник. Похож на Майин, отметил Стас. Возле чайника стояла кастрюля — тоже немалых размеров — с булькающим варевом. Запах от варева шел аппетитный.
Тетка усадила Стаса за стол у окна. Стол был накрыт скатертью из пестрой ткани и ломился от всяческой снеди — нарезанного ломтями сыра, знакомого концентрата в виде слепленных пирожков на блюдцах, ягод, длинных ломтей высушенного мяса. Все, по всей видимости, натуральное, домашнее и в высшей степени аутентичное.
«Без гламура и фальши», — подумал Стас.