— Глазастый! — прошипел «Никита». — Научился-таки видеть нас, да? Ну и как тебе Гончий Серых со своим зверем?
— Научился, — сказал Стас.
— Зачем тебе этот вечный кошмар? — Голос «Никиты» изменился, стал змеиным, шипящим, наполненным лютой ненавистью. — Жил бы в блаженном неведении. Миллиарды людей ведь так живут! В чистеньких квартирках живут и не хотят думать, что под ними канализация с мертвецами, кладбища, катакомбы и древние погребения! Что воздух и воды сами травите и медленно все умираете! Не хотите думать, от безобразного отворачиваетесь, чистоплюи! Давно ли из грязных пещер выбрались? Почему же ты не такой?
— Я такой же, — сказал Стас. — Но — не повезло. Вот, стал тертоном. Или наоборот — повезло. Теперь хочу видеть мир таким, каков он есть на самом деле.
Странное дело: сейчас, когда «Никита» показал свой истинный облик — пусть и не по своему желанию, — разговаривать с ним стало куда проще, чем в прежние времена. Раньше Никита всегда ухитрялся как-то очень тонко подавлять Стаса, демонстрируя альфасамцовость и насмехаясь, заставлять чувствовать вину — из-за того, что Стас с матерью и бабушкой не живет, что не женится и деток не плодит, что многочисленных связей не имеет. Сейчас чудовищный «Никита» не щурился, нечем было, не насмешничал и ни на что не намекал.
Сейчас злое было злым, а доброе добрым, а не перемешанным, как в людском мире, отчего и все страдания у людей.
Речь Стаса произвела на слушателя впечатление. «Никита» клацнул зубами и отшатнулся. Зато «Найда» приблизилась с оскаленными крокодильими зубами. Стас испытал ужасное желание вскочить и дать деру — но не смог бы этого проделать при всем желании и всех новых навыках: до того онемели ноги.
«Никита» задрал мумифицированную морду, глядя куда-то за Стаса. Там была стена, косо выпирающая из скалы, — обломок старых руин. Стас что-то ощутил, обернулся и успел разглядеть, как на наклонной стене проступает черный силуэт — икона Серых. «Никита» склонился, зашептал на неведомом языке — он будто читал молитвы. «Найда» отступила.
Завершив молитву, «Никита» сказал:
— У тебя есть шанс… Забыть все! Просто скажи, что хочешь забыть — и забудешь. Вернешься в старую спокойную и понятную жизнь… Все это будет страшным сном.
— А друг детства Никитос снова станет собой?
— Да.
— А моя мама и бабушка воскреснут? Их ведь доконали!
«Никита» оскалился и промолчал.
Стас вздохнул:
— Если в тебе есть память настоящего Никиты, то ты должен помнить, что дружба детства часто исчезает. Уходит туда же, куда уходят все дети и детские мечты. В небытие. И нет больше моего друга Никиты — ни ребенка, ни взрослого. Осталось только мерзкое чудовище вроде тебя. Урод, на которого и смотреть-то не хочется… Но я буду смотреть, я не убегу от правды, будь она хоть какой противной или ужасной. Скажи это своему черному богу.
И он дернул подбородком назад, в сторону «иконы». Изрекая этот спич, родившийся совершенно спонтанно, он достал из-под рубахи амулет — тот успел знатно нагреться на груди. Ганлин у правого бедра тоже нагрелся, испускал ощутимое тепло. Эти два артефакта притягивало друг к другу, и Стас, недолго думая, вставил крохотный барабанчик с письменами амулета в отверстие в ганлине. Амулет вошел в отверстие, как ключ в замок. Щелкнуло.
— Возьми его, Найда! — проревел «Никита».
Чудовище прыгнуло на Стаса, но тот подул в ганлин — интуиция подсказывала, что следует сделать именно это. Звук получился иным, не приглушенным и заунывным, а чистым и яростным, насыщенным неистовой силой.
«Найда» остановилась в полуметре от Стаса, осела на задние лапы и задрала морду вверх. «Никита» тоже ошалел, таращась вверх, где носились крылатые тени с огненно-красными глазами.
«Злые духи, связанные обетом! Явились на зов ганлина, соединенного с амулетом!»
Крылатые тени кругами спускались к земле, беззвучные и зловещие. От них исходил ледяной холод. Тени спикировали на Гончего и зверя, и те бросились прочь с горы. А Стас все дул и дул во флейту…
Когда перестал, опустилась тишина — не только в акустическом диапазоне, но и экстрасенсорном. Больше Стас не чуял никого — абсолютно никого. Довольно долго он сидел молча, с опущенной головой и поникшими плечами, потом начал постепенно расслабляться.
Незаметно занялся рассвет, тучи рассеялись, запели птицы и застрекотали насекомые. Стас наконец выпал из того состояния, в котором пребывал, и осознал, что весь промок и замерз.
Страшная, как ночной кошмар, ночь миновала, и он остался жив. Мало того, он получил, что хотел, от Алмазной Хатан (кем или чем бы она ни была), и прогнал Гончего… Это была первая его большая победа.