Раньше Томка была идеальной подружкой — появлялась, как Супермен, в тот самый момент, когда нужна была помощь, и писала sms-ки, когда я начинала зевать на скучных лекциях. Но потом мы стали общаться все реже и реже. Я понимаю, конечно, что работа и бойфренд отнимают уйму времени, но почти месяц назад Томка вообще исчезла. Даже на звонки перестала отвечать. Циничная Варежка на днях спросила: «Тамара что, умерла?» — и я поняла: надо что-то делать. То есть с Варежкиным цинизмом уже ничего не сделаешь, но вот с Томкой наверняка можно увидеться на приеме в «Антилани».
«Антилань» — модельное агентство, где мой папа работает кастинг-директором. Во времена его бурной молодости худеньких девушек называли антилопами, а большеглазых и трепетных — ланями, вот и решено было придумать новое понятие, сочетающее в себе все вышеперечисленные девичьи качества. Правда, были еще газели и серны, но «антигаз» звучало несколько двусмысленно. «Антисер» того хуже. «Антилани» завтра стукнет десять лет, в честь чего и собираются закатить пышный прием.
Мы с Варежкой собираемся уже часа четыре. Силы на исходе. Я примеряю черт знает какое по счету платье и чувствую, что вот еще одно, и все — запрусь в комнате и никуда не пойду.
— Наконец-то! — смилостивилась Варя. — В этом пойдешь!
Я рухнула на диван вместе с платьем, пытаясь представить свой будущий макияж. Лика в «Антилань» — не ногой, даже на самые пафосные мероприятия, так что можно было воспользоваться ее коллекцией вечерних туалетов, чем мы с Варежкой и занимались все утро. Проблема в том, что я на размер больше собственной мамы, чем она невероятно гордится. И рассказывает всем знакомым. Короче, надо мне попробовать слегка похудеть. Вот съем пирожное для поддержания сил, а потом непременно попробую…
Через час после ревизии Ликиного гардероба мы с Варежкой были совершенно готовы. Сумочки набиты косметикой до отказа, в руках — пакеты с туфлями (не идти же в них зимой по улице?). Лика выбежала в коридор и почему-то сказала:
— Ни пуха ни пера!
— Лик, мы не на экзамен, а в «Антилань», — напомнила я.
— Тем более!
Все с самого начала пошло наперекосяк. Мы чуть не забыли туфли в такси. Пришлось бежать за машиной метров двадцать и орать: «Остановитесь!», «Сто-о-оп!!»
У входа нас встретила Ириска — папина секретарша. Помимо способностей набирать текст со скоростью 86 знаков в минуту и варить кофе, у нее есть еще одно неоспоримое достоинство: маникюр. Сейчас ее ноготки расписаны под хохлому, что в сочетании с платьем-сарафаном выглядит просто потрясающе.
— У нас вечеринка в русском стиле, — тараторила Ириска, проводя нас через холл к гардеробу. — Я буду самых важных гостей встречать с караваем на полотенце…
— Вот почему ты в сарафане, — догадалась Варежка.
Ириска окатила ее ледяным взглядом:
— Это «Версаче»!
— А разница? — невозмутимо пожала плечами Варя, вытряхнула из пакета туфли и принялась переобуваться.
— В принципе разницы никакой, — согласилась Ириска. — Но раз уж у нас прием, а не банальный фуршет, то на мне платье от «Версаче», а не сарафан.
Тут в гардероб ввалилась целая экскурсия из малолетних моделей, которые принялись снимать шубки и поливать друг друга духами. Никак не пойму, почему основная масса девушек на подиуме — лет пятнадцати-шестнадцати. Неужели, чтобы вызывать булимию у женщин, которые пытаются приблизиться к их формам (совершенно неженственным, надо сказать)? Но, честно говоря, меня преследует чувство неполноценности — ведь к своим двадцати я ни разу не участвовала в миланской неделе моды. А ведь могла бы… В четырнадцать лет я решила воспользоваться родственными чувствами Федора и отправилась к нему в агентство. Папа меня не разочаровал — взял без всяких кастингов, но вот когда через полгода меня не пригласили ни на один показ, я поняла, что у «блата» есть и другая сторона. Например, тебе все врут. Другие модели без конца хвалят твою фигуру, когда нужно худеть и худеть, а потом ходить в тренажерный зал и снова худеть. Никто не обращает твоего внимания на то, что надо на полной скорости бежать к косметологу, хотя ни у одной нормальной модели не может быть такого количества прыщиков. И все только потому, что мой папа — директор по кастингу и режиссер показов. Через полгода я сама обо всем догадалась и занялась внешностью вместо карьеры.