Вот такой вот поворот, чтобы жизнь им малиной не казалось, как говорится. Уж не могу, чтобы все у них хорошо было, надо обязательно что-то подобное придумать.
Для тех, кто переживал, что Алина пропала, вот, пожалуйста, она вернулась.
Приятного прочтения)))
========== Часть 13 ==========
— Я беременна, Саш…
Ника медленно сползает по стене и закрывает глаза. Ей кажется, что больше она не выдержит подобных испытаний. Грудную клетку больно сдавливает, дыхание перехватывает, сердце, кажется, просто замедляет свой ритм. Из головы разом вылетают все мысли, кроме одной: Это конец!
Девушка закрывает лицо ладонями, стараясь спрятаться, скрыться, исчезнуть, раствориться, чтобы не чувствовать ничего, особенно этой дикой, раздирающей боли, из-за которой будто бы каждую клеточку тела разрывало на несколько частей. Казалось, что она вообще сама по себе разбилась на несколько осколков, которые уже, наверное, никогда не удастся собрать воедино.
По щекам уже текли слезы, Ника не вытирала их, просто не видела смысла, ведь они лились и лились постоянно с новой силой. Единственное, что сейчас зависело от девушки, так это не издавать никаких звуков, даже не всхлипывать, что было довольно сложно, потому что с губ то и дело норовил сорваться хрип.
Продолжая отчаянно рыдать, Вероника придвинулась к двери, чтобы было лучше слышно. Твою мать, даже в такой ситуации она вела себя как херова мазохистка, старающаяся только усилить свою боль. Хотя, куда уже было ее усиливать-то?!
— Что?! — Головин вытаращил глаза. Ему что, послышалось?
— Это правда, Саш, — Алина сама выглядела взволнованной, она прятала глаза, будто бы сама не зная, как так могло получится. — После тебя у меня никого не было, если сомневаешься, можем сходить к доктору. Я ни на что не претендую, просто хочу, чтобы ты знал.
Саша смотрел на нее во все глаза, не понимая, что вообще происходит. Он несколько раз моргнул — ничего не изменилось, несколько раз себя ущипнул, надеясь, что это просто сон, но Алина никуда не делась, да и ситуация сама по себе не рассосалась. Сердце бешено стучало где-то в районе горла, и молодой человек никак не мог выговорить ничего членораздельного. Слишком неожиданно, слишком страшно.
В какой-то момент Головин вспоминает про Нику, которая могла услышать такую «радостную» новость. На душу словно опускается тяжеленный камень, из-за чего становится дышать еще труднее. Боже, как же больно!
— Саш, скажи что-нибудь, — взмолилась Алина, она была готова расплакаться в любую минуту — гормоны давали о себе знать.
Молодой человек шумно выдохнул, возвращаясь в реальность. Затравленным взглядом посмотрев на девушку, он принялся руками шарить по карманам в поисках чего-то. Что он искал, он и сам не знал, просто старался как-то занять руки, мысли, да всего себя, лишь бы абстрагироваться от всего, что сейчас обрушилось на него.
— Я, наверное, пойду, тебе нужно подумать. Если что, я завтра иду к доктору, можем вместе пойти, я не хочу от тебя ничего скрывать, — Морозова изобразила какое-то подобие улыбки и направилась к двери. На какой-то момент обернулась, — позвони, — и уже точно ушла.
Головин отчаянно зарычал, не зная, как еще выплеснуть эмоции, как еще пережить это всё. В голове характерно щелкает, и молодой человек срывается с места, направляясь вглубь квартиры в поисках Ники. Девушка сидит на полу в нескольких шагах от прихожей, закрыв лицо и сотрясаясь от беззвучных рыданий. Саша опускается на колени перед ней и аккуратно отнимает ее руки от лица и ужасается — лицо девушки искажено от боли, а глаза, Господи, ее глаза кажутся пустыми, потерявшими свой блеск.
Не видя ничего перед собой, Вероника отодвигает его от себя как можно подальше и поднимается на ноги. Глаза продолжают застилать слезы, а мозг полностью отключается. Без слов девушка идет в гостиную, хватает свою кожаную куртку, которую несколько часов назад после прогулки повесила на спинку стула, бросает короткий взгляд на телефон, лежавший на диване, но сил не хватает его забрать. Натягивает куртку и идет к выходу — она больше не может находится здесь. Слишком душно, слишком противно, слишком больно.
Головин бросается за ней, хватает за руку, но Ника быстро уворачивается, вырывая ладонь из его хватки, кое-как обувает кроссовки, лишь бы можно было уйти, и выбегает на лестничную площадку. Саша бежит следом, но девушка ускользает не только из поля зрения, но, кажется, и из его жизни, и на этот раз — навсегда.
Это стало противно до рвоты,
Что других я вовсе не вижу.
Мам, я из-за одного идиота
Весь мир теперь ненавижу.
Ника совершенно не разбирает дороги, бредет просто вперед, лишь бы подальше оттуда, лишь бы забыть. Она чувствует некое облегчение от того, что оставила телефон в квартире, сейчас совершенно не хотелось не то, что с кем-то говорить, а даже слышать чей-то голос. Все было противно, хотелось содрать с себя кожу, особенно в тех местах, где он касался, а касался он каждой клеточки ее тела, хотелось выть, кричать, биться головой о что-то твердое, разбивать кулаки в кровь, лишь бы унять боль.
В какой-то момент ноги практически уже подкашиваются от усталости, и Вероника еле дотягивает до ближайшей скамейки и опускается на нее. Запускает руки в волосы, а на глаза снова наворачиваются слезы. Мимо проходят люди, кто-то пытается заговорить, но девушка никак не реагирует, и ее перестают беспокоить. Время течет медленно, но Ника ничего вокруг не замечает. Она ни на секунду не перестает плакать, надеясь, что хотя бы таким образом ей станет немного легче. Но легче не становится, только хуже, боль продолжает раздирать на части, и от нее некуда деться.
Нащупывает в кармане куртки ключи от своей квартиры и вспоминает, что родители уехали на дачу. Как же это было кстати. Она бы точно не выдержала их расспросов. Поднимается и направляется в сторону дома, теперь уж она точно соображает, куда нужно идти.
Квартира встречает ее темнотой и тишиной. Ника снимает куртку и кроссовки и бросает куда-то в угол, не собираясь включать свет. Проходит на кухню, а в памяти всплывает факт, что в холодильнике стоит начатая бутылка вина. Достает бутылку и делает глоток прямо из горла. Алкоголь ударяет в голову, но снова легче не становится. Еще глоток, еще и еще, пока бутылка не опустеет. Со злостью швыряет пустую ёмкость в стену, и та разбивается вдребезги, как и сердце девушки. Ника рыщет по квартире в надежде найти еще хотя бы бутылку чего-нибудь алкогольного. В мини-баре в гостиной красуется бутылка виски, привезенная отцом из какой-то командировки в прошлом году. Не медля ни минуты, Азарова достает ее и пытается открыть, но руки слушаются плохо — вино уже дало о себе знать. С горем пополам получается снять пробку, и Ника делает глоток. Виски обжигает горло, и девушка кашляет, легкие жгут, но она только еще пьет. Бутылка медленно пустела, а голова только становилась ватной. Лицо горело от количества выпитого, мысли вообще путались, ноги не слушались, и Ника почти ползком передвигалась по квартире. Заснула девушка на полу в гостиной с бутылкой в обнимку.
***
Не догнав Нику, Головин вернулся в квартиру, громко хлопнув дверью. Во всех комнатах были вещи, принадлежавшие девушке, и Саша только мог, что касаться этих вещей, вспоминая, как Вероника сама их касалась и пользовалась ими. Перед глазами появлялось такое родное и любимое лицо. Саша несколько раз срывался, колотя кулаками стену, крича что-то матерное, швыряя все попавшееся под руку. Гнев на самого себя затопил с головой, и молодой человек остановившись посреди комнаты, закричал. Плевать, что соседи могут вызвать полицию, плевать, что у него могут быть проблемы, плевать на все, лишь бы внутри перестало так болеть.