У меня поджимаются пальцы на ногах, освобождая сексуальное напряжение со всей моей внутренней энергией, извиваясь и затем взрываясь.
Он вытаскивает пальцы из меня, но прижимает их напротив моего клитора, чтобы успокоить боль, оставленную там. Шепчет мне на ухо, какой красивой и сладкой я смотрелась и звучала, как он не может дождаться, чтобы испробовать меня. Оставшееся время я пытаюсь прийти в себя.
— Я все еще сержусь на тебя, — бормочу я, потому что лежу, как выброшенная на берег морская звезда.
Он смеется и склоняется, чтобы снять мои трусики и леггинсы, которые все еще наполовину на мне.
— Что ты делаешь?
— Очищаю тебя, зайчонок. Оставайся тут.
— Я остаюсь только потому, что хочу, — кричу ему вслед. — Не потому, что ты говоришь мне.
— Это работает.
Я слышу звук включающегося крана. Несколько минут спустя он возвращается с мочалкой в одной руке и полотенцем в другой. Он игнорирует свою эрекцию, которая украшает его шерстяные штаны, сначала нежно протирая меня мочалкой, а затем полотенцем.
— Ты смущаешь меня, — шепчу я, когда он протирает меня, но не могу отрицать, как хорошо это чувствуется, когда кто-то заботится о тебе таким образом.
— Все довольно просто.
Он отбрасывает полотенце, а затем начинает одевать мои велосипедные леггинсы.
— Да, правильно, и Эйфелева башня была создана за день. Эй, что насчет моего нижнего белья?
Я протестую, наконец-то садясь прямо, и принимаю главенство над ним.
— Они влажные. Ты уверена, что хочешь их?
Он поднимает их на одном пальце, но когда я перемещаюсь, чтобы захватить их, он сжимает кулак вокруг розового кружева и засовывает себе в карман.
— Прекрасно, — говорю я раздраженно. — Будь извращенцем. Сохрани их.
Надеваю штаны и замечаю время на его наручных часах.
— Черт, я опаздываю.
Выбегаю через дверь, вытаскиваю обувь и носки. Я должна поймать такси, проехать через город, чтобы добраться домой и забрать свой велосипед.
— Стоп, твой велосипед тут.
Йен берет меня за плечи и указывает на велосипед, стоящий прямо за дверью. Я пропустила это, когда входила. Его присутствие и мой велосипед дают начало такому количеству вопросов, что я не знаю, что сказать.
Бегу и поднимаю его, проверяя воздух в шинах, рада видеть, что они хорошо накачанные. Вытаскиваю наушники из пакета и надеваю шлем на голову.
Я растеряна и, вероятно, пахну сексом, но город проветрит меня.
— Ты не игрушка для меня, — говорит Йен.
Защелкиваю шлем и надеваю перчатки, еще раз кидая на него оценивающий взгляд. Его костюм испорчен. Он даже не снял жакет, когда трахал меня своими пальцами, я предполагаю, что хрупкая шерсть не предназначена для интенсивных любовных и физических столкновений. Есть складки на руках и плечах, где я его сжимала, и это что… след на его бедре? Я наклоняю голову, чтобы скрыть свое изумление.
— Ты должен мне многое объяснить.
— Я буду здесь, когда ты закончишь. Возвращайся, и мы поговорим.
Я даю ему ответный кивок, но это недостаточный ответ для него. Он подходит и откидывает мою голову назад.
— У меня есть этот броне-костюм, знаешь.
Мои щеки нагреваются, потому что я знаю, что он говорит к метке на его штанах от моего возбуждения. Он наклоняется и страстно целует меня.
— Возвращайся сюда сегодня вечером.
Это требование, а не вопрос.
Вздыхая, я сдаюсь.
— Только потому, что моя мама здесь.
Он шагает к двери и открывает ее, поскольку я вывожу велосипед в зал.
— Если это упростит для тебя возвращение, то да, любой ценой используй это оправдание.
Глава 14
Я все еще опаздываю, поскольку определенно не должна была уступать Йену, и моего супервайзера это тоже не радует.
— Две доставки на Вест-Сайд, — распоряжается Сандра.
Я беру свою рацию[1] и засовываю телефон в рюкзак.
— Между прочим, Нил проходит через какой-то гормональный кризис. Если ты опоздаешь снова или пропустишь какой-то день, он тебя уволит.
Мое сердце бешено колотится, но я киваю в знак согласия.
— Спасибо.
Этой ночью я работаю особенно усердно, чтобы убедиться, что мои доставки проходят без каких-либо помех.
Интересно, где находится компания Йена. Я не помню, чтобы что-то доставляла в офис Керра.
В основном мой телефон молчит, что обычно происходит редко, так как обычно за все время я получаю хотя бы один телефонный звонок от мамы во время моих вечерних доставок. Ей это не нравится, потому что она убеждена, что кто-то может меня обидеть. Но я отвечаю ей, что в полдень движение на Манхеттене активнее, и поэтому большая вероятность того, что я могу повредить шину или попасть под автобус, или такси в освещенные солнцем часы, чем ночью. Все-таки она моя мама, и часть ее обязанностей — беспокоиться за меня. По крайней мере, я знаю, что кто-то там думает обо мне.