— Как мать Малкольма, — мягко говорю я.
— Значит, ты знаешь?
Я киваю.
— Да, на какое-то время. Я имею в виду, именно поэтому он занимается наркотиками, и, наверное, поэтому он ввязался в другие дела. Он всегда выручает ее, но зависимость слишком сильна.
— Моя мать никогда не должна была содержать себя сама. Наркомания быстро выматывает. Она занималась… всякой ерундой… чтобы получить деньги. Что угодно. — Его голос напряжен. — Мне было стыдно за нее. Я притворялся, что не знаю ее. Потом возненавидел ее. И, наконец… я почувствовал облегчение, и это было самое мучительное чувство вины из всех. — Обхватив его своим телом, я глажу каждый сантиметр его тела, до которого могу дотянуться, как будто защищая его от воспоминаний.
Он утыкается лбом в мою шею. Его голос приглушен, но слова звучат отчетливо.
— Ее арестовали за приставание, когда мне было пятнадцать. К тому времени я уже работал, подрабатывал на набережной, а потом брал каждый цент и играл в покер в казино. Мне легко было дать двадцать один год из-за моих габаритов и задиристости. Я зарабатывал деньги не так быстро, как хотелось бы, и не в таких больших количествах, как хотелось бы, но мне приходилось лежать на дне, не привлекая к себе внимания. Я копил деньги, откладывал их, думал, что куплю нам хороший дом на пляже, отправлю маму в дорогую клинику, и все будет хорошо. Но было уже слишком поздно. Она продержалась не больше ночи. Попросила меня принести ей кое-что — шарф Hermès, который мой отец подарил ей на пятнадцатую годовщину свадьбы. Я, как тупой говнюк, принес его. Она поцеловала меня, и я ушел. Позже я узнал, что она подкупила охранника сексом, чтобы он позволил ей пронести шарф в камеру. — Ему не нужно заканчивать.
— Мне очень, очень жаль. — Я подавляю слезы, зная, что он их не примет.
— Да, мне тоже, — тяжело вздыхает он, а затем, к моему удивлению, поворачивается в моих объятиях и позволяет мне утешить его.
Глава 29
Видя меня снова с Йеном, Ричард только усиливает преследование. Он присылает мне текстовые сообщения, которые я расшифровываю голосом, или мне читает Йен. После этого у него всегда щелкает мышца на челюсти. И неизменно он чувствует потребность прикоснуться ко мне, обычно в очень интимном месте.
Но, если не считать этой смс-игры, в которую я играю с Ричардом, и которая не выходит за рамки легкого флирта, ничего по-настоящему скандального не происходит, моя жизнь довольно хороша.
Мама очень хорошо себя чувствует последние пару недель, но ее врач советует не выходить на улицу слишком часто. Ее иммунная система очень слаба, и он говорит, что даже простуда может быть опасна. Сегодня вечером Йен заказывает ужин в «Le Cirque», чтобы его доставили в Центральные башни вместо того, чтобы идти куда-то.
— Тайни сказала, что твои родители умерли.
— Да. Мой отец умер от сердечного приступа, когда мне было тринадцать, а мать скончалась, когда мне было пятнадцать.
— Мне очень жаль. Тебе слишком рано пришлось взять на себя ответственность.
— Это то, что сделало меня мной, — отвечает Йен, пожимая плечами, как будто провести последнюю часть подросткового возраста в одиночестве — это нормально и легко.
— Надеюсь, ты не поймешь меня неправильно, но я хотела бы дать тебе небольшой совет. Не о Тайни, конечно. Я бы не осмелилась туда лезть. Но совет по жизни.
— Конечно, — он сжимает мою руку, давая понять, что инквизиция и советы его не беспокоят.
— Жизнь быстротечна, почти эфемерна. Не тратьте ни минуты, ни даже секунды на то, что не важно. А если у вас есть что-то важное, сделайте все, чтобы удержать это. Не думайте, что завтрашний день принесет вам что-то лучшее. Цените то, что есть сейчас.
— Обязательно, Софи. Спасибо за заботу, и что поделилась ею со мной.
Она краснеет от удовольствия, слыша комплимент, а я внутренне радуюсь его пониманию того, что она любит меня и начинает заботиться о нем, поэтому мама достаточно смела, чтобы высказать свои опасения.
В воскресенье, накануне дня химиотерапии, я веду ее в музей Фрика. Она говорит, что хочет провести время со мной. Это наш любимый музей, и не потому, что по воскресеньям там действует политика «Плати, сколько хочешь». Сегодня я опускаю полтинник, чтобы покрыть все другие посещения, когда мы ничего не платили. Фрик — это сундук с сокровищами, всего два этажа, на которых представлено все: от Фрагонара — любимца моей матери, до Уистлера. Мы гуляем по музею, держась за руки, и заканчиваем экскурсию в атриуме.