Я вынесла из дома покрывало и некоторую посуду, остальное оставила на Андрея, надеюсь, с фруктами, пироженками и вином, он разберется сам. Через десять минут, когда все было готово, я вернулась в дом, чтобы привезти Альбинку в сад.
На первом этаже никого не было, я вошла на кухню, заглянула в папин кабинет, — никого. Со второго этажа тоже не доносилось ни единого звука. Я поднялась наверх, в комнату сестры. Открыв дверь, я обнаружила там Жанну, сиделку Альбины. Она нервно закидывала какие-то вещи в сумку.
— А где все? — Спросила я. Женщина обернулась в мою сторону, впиваясь в меня сумасшедшим взглядом.
— Извини, я не сразу тебя заметила. — Буркнула сиделка и продолжила собирать сумку.
— Я спросила, где все. Где моя сестра? — Женщина снова уставилась на меня.
— Мне велели не говорить. — Тихо произнесла она.
— Я член семьи, в отличии от некоторых. Что значит велели не говорить? Они куда-то уехали?
— Извини, Женя.
— Почему ты собираешь вещи моей сестры? — Я подскочила к Жанне и вырвала у нее сумку, привлекая к себе внимания. — Можешь просто сказать, где моя сестра?
И когда она рассказала… по моему телу пробежался холод. Я схватила ключи от машины, из своей комнаты и побежала на улицу. Я проскочила мимо Андрея и залезла в свою желтую тачку. Трясущимися руками я пыталась засунуть ключ в зажигание, но я была слишком взволнованна, чтобы это сделать, поэтому они просто упали на пол. Мне нужно было успокоиться. «Рука дьявола» резко открыл дверку машины, и я ударилась головой о руль от неожиданности, когда поднимала с пола ключи.
— Что происходит? Где Альбина?
— Садись в машину. — Сказала я.
— Что?
— Ты можешь ехать или не ехать, мне все равно.
— Ты можешь сказать, что случилось? Ты вылетела из дома, как сумасшедшая.
Я молча повернула ключ зажигания, и моя малышка подала «голос».
— Едешь или нет? В последний раз спрашиваю.
После этого, Андрей почти сразу оказался на соседнем сидении.
Мы выехали на трассу и я сильнее начала давить на газ, при этом сильно сжимая руль.
— Расслабься. — Услышала я. — И ты можешь ехать медленней?
— Боишься? — Не отрывая взгляда от дороги, спросила я.
— Если ты будешь так газовать, мы вообще никуда не приедем. Сбавь скорость и расслабься и расскажи мне, что случилось и куда мы едем.
— Как давно у нее эти приступы? — Поинтересовалась я.
— Черт… Опять. Как она, знаешь?
— Не знаю, именно поэтому мы и едем в больницу, чтобы узнать.
— Что она сделала на этот раз?
— Она упала с лестницы.
— Дерьмо… Я много раз говорил, что ей стоит сменить комнату, переселиться на первый этаж, но она была категорически против.
— Как давно у нее это?
— С самого начала. Это происходит реже, чем раньше, но происходит. Эти вспышки агрессии, пугают всех.
— Почему мне никто не сказал? — Чуть не слезно, взмолилась я.
— Не знаю..
Медсестра проводила нас в зал ожидания травматологии. На наши вопросы был один ответ: «Я не знаю, наверняка, доктор вам все расскажет».
Мы вошли в большую квадратную пустую комнату с большим окном и мерзким запахом, в углу я увидела маму, она сидела, склонившись, придерживая руками лицо.
— Мам. — Я подошла ближе, «исчадие ада» плелся за мной.
— Женя. — Мама обернулась, ее глаза были красными и опухшими от слез. В этот момент, мне самой захотелось заплакать, но я сдержалась. — Что ты здесь делаешь? — Продолжила она, глядя на меня, округлившимися глазами, а потом перевела взгляд на Андрея.
— Как она? — Спросил он.
Мама вздохнула.
— Она сейчас спит. У нее сотрясение мозга и сломана рука.
— Господи. — Прошептала я.
Мало того, что Альбина стала неходячей после аварии, так теперь и сломанная рука. Сейчас, я действительно готова расплакаться. В Универе, каждую пятницу нас посещал проповедник и втирал про веру в Бога. И если этот Бог действительно существует, то вероятно, по какой-то причине он забыл о нашей семье. И я уверена, что моя сестра не сделала ничего плохого чтобы с ней это происходило. Кто заслуживал этого дерьма, так это я.
— У нее сегодня день рождения. — Мама всхлипнула. — Я пошла в магазин, чтобы купить торт, а когда вернулась у дома уже стояла скорая.
— Что говорят врачи? Она будет в порядке?
— Они говорят, что ничего серьезного не произошло. Но я то знаю, что это вранье.