– Причем здесь Адель?
– Потому что она была здесь буквально вчера, и не для того, чтобы встретиться и пообщаться о твоих переживаниях. И потому что их целью совершенно точно была ты. А значит, ты знаешь что-то важное.
– Почему я?
– В вампира не стреляют обычными пулями.
– Люди не выживают после таких ранений, – теряя последние крупицы благоразумия, шепчу я и тут же жалею, когда на лице Рэми дергается мускул. Он сжимает челюсти, словно своими словами я задела его за живое, указала на ошибку, которую он совершил и сейчас жалеет об этом, ведь причина, по которой я до сих пор жива, скрыта в нем. И я это точно знаю.
– Ты права, ma fille, не выживают, – он склоняется, опираясь руками по обе стороны от моих плеч, и смотрит на мою грудь, где в отвратительно окровавленном платье сверкает дырка от пули. Не успеваю отвести взгляд, как он резко поднимает голову и, теперь уже разглядывая мое лицо, продолжает: – Поэтому я дал тебе своей крови, которая помогла тебе исцелиться. Надеюсь, ты понимаешь всю серьезность ситуации, Джил, потому что обмен кровью с рабами запрещен законом и вампирской этикой, поэтому будь любезна, никому ни слова о том, что в тебя стреляли. Тем более Адель, впрочем, она наверняка думает, что сейчас ты уже мертва, тем интереснее будет наблюдать за ее реакцией, когда она увидит тебя живой и невредимой.
Не смею пошевелиться, боясь навлечь на себя гнев и понимая истинную причину его ярости – он вновь переступил закон, дав свою кровь и сохранив мне жизнь. Он, создавший этот мир и являющийся его опорой, противоречит сам себе, ставит под сомнение свою репутацию, жертвует авторитетом. Вот только ради чего?
– Так что? Давай, девочка, вспоминай, – в его голосе начинает сквозить нетерпение, его взгляд темнеет от едва сдерживаемой злости, и Рэми оплетает меня в плотный кокон своей близости, все-таки вынуждая взять себя в руки и вспомнить наш разговор с Адель до мельчайших подробностей.
– Мы говорили о моей потерянности и эмоциях.
– Дальше, – для пущего эффекта Хозяин стукает ладонью по подушке, отчего я испуганно вздрагиваю и начинаю нервно дышать. Вжимаю голову в плечи, надеясь спрятаться от его гнева, и даже начинаю жалеть, что вообще пришла в себя. Быть может, было бы лучше умереть, чем участвовать во всем этом. В конце концов, я всего лишь наложница, пустое место, я не хочу быть частью их игр.
– Она сказала, что вы выгораживаете меня перед Советом, и была удивлена, что в простили мне такую выходку.
– Надо же, какая осведомленность. Дальше, Джил, что такого ты ей сказала, раз она решила тебя убить?
– Я не знаю, она сказала, что вы всеми силами ищете истину и стараетесь не рассматривать людей как опасность, и тогда я ответила, что вы идете в правильном направлении, – при этих словах Рэми чуть хмурится, склоняясь еще ниже и безотрывно смотря в мои глаза. Мне кажется, их тьма гипнотизирует, я не могу отвести взгляд, ощущая как тело наливается тяжестью и биение сердца успокаивается. Страх уходит, оставляя после себя подозрительное спокойствие, приятную пустоту, абсолютное доверие. Мысли становятся легче, и теперь я не боюсь близости Господина, вновь играющего с моими эмоциями. – Потому что в тот день на Арене я видела вампира, наблюдающего за восстанием с верхней трибуны, – не успеваю договорить и резко замолкаю, когда Господин напрягается и сжимает кулаки. Его лицо приобретает демонические черты, ноздри трепещут от глубоких вдохов, что он делает, пытаясь совладать с яростью, почти победившей его.
– Кого ты видела?
– Я н-не знаю, я не узнала его, потому что он был в черной накидке с глубоким капюшоном.
– Тогда с чего ты взяла, что это вампир? Ты хотя бы понимаешь всю серьезность своих обвинений?
– Люди не имеют такой стати, мой Господин, им не присуща плавность движений и королевская осанка. Они загнаны страхом и напуганы вашей силой. Тот, кто был на Арене, определенно вампир. Я более чем уверена.
– Ты не говорила мне об этом, но сочла нужным поделиться с Адель. И вот последствия твоей доверчивости, ma fille. Это будет тебе уроком, – с ядовитым сарказмом шепчет Рэми, наконец выпрямляясь и кидая на меня чуть ли не презрительный взгляд, от которого бросает в дрожь. Впрочем, его можно понять, ведь его наложница скрыла, как оказалось, важные факты. Вернее, предпочла разболтать их другим, чем поведать своему Господину.