Тревога нарастает по мере того, как машина снижает скорость и сворачивает направо, к не менее внушительным воротам, которые тут же открываются и пропускают нас на территорию настоящего замка, построенного из серого камня в готическо-мрачном стиле. Лишь ярко-освещенные окна, да многочисленные фонари сглаживают грубую угрюмость здания.
– Бог мой.
– Это один из немногих замков, доживших до наших дней, – Господин говорит это между делом, поправляя манжеты рубашки со сверкнувшими в них запонками и проводя ладонью по волосам. – Помни, что я тебе говорил, Джиллиан, от этого зависит как долго ты проживешь в этом мире.
От его тона мурашки по коже, и я растерянно наблюдаю за тем, как он изящно выходит из машины, огибает ее и смело идет вперед, даже не оглядываясь и тем самым заставляя меня покинуть салон и послушно последовать за ним. Я едва успеваю, придерживая длинный подол платья и стараясь не свалиться с высоких каблуков, и только когда до входа остается несколько шагов, он снижает скорость и дожидается, когда я встану чуть позади его.
– Не отставай.
Мы вместе входим в ослепительно-освещенную залу, и я непроизвольно ахаю от той роскоши, что поглощает нас, от шума голосов, нахлынувших отовсюду, от сладких запахов духов, щекочущих ноздри, от пестроты нарядов женщин и мужчин, которые, как только замечают Хозяина, почтительно склоняют головы и уступают ему дорогу, позволяя нам пройти в другой зал, где народа еще больше, и все они напоминает мне разворошенный пчелиный улей, гудящий и возбужденный. Я даже не сразу слышу Рэми, когда он приказывает мне опустить взгляд и встать ровно за его левым плечом.
– Дамиан, да неужели, я думала не дождусь тебя. – Сначала я вижу подол ее черного кружевного платья, столь искусной работы, что не могу удержаться, чтобы не посмотреть на его верх, а, тем более, на обладательницу такого плавного неторопливого голоса. Она говорит будто нараспев, протягивая каждый гласный, и своими столь же плавными движениями рук напоминает мне ленивую кошку. Ярко-алые ногти; бледная, пугающе бледная кожа, напомнившая мне об обнаженном теле, распростертом на алых простынях; хищная улыбка и прищуренные зеленые глаза, словно она всегда всех в чем-то подозревает. Черные блестящие волосы и идеально красивое лицо – мои догадки не могут быть неверными – эта та самая девушка, что была с Рэми.
Наверное, именно поэтому она позволяет себе обнять его и на мгновение повиснуть на его плечах.
– Mmm, c’est ton nouveau jouet, Damien?* – Она томно тянет его имя и выпускает из своих объятий, подходя ближе ко мне и придирчиво рассматривая, в то время как я не могу оторваться от изучения ее красивого лица.
Она действительно красива, красива настолько, что я не обращаю внимания на стоящего за ее спиной Господина, пристально следящего за моей реакцией.
– Mon Dieu, as-tu jamais vu ses yeux, quels yeux! – на этих словах она прикасается к моему подбородку указательным пальцем и, проникновенно вглядываясь в мои глаза, склоняется чуть ниже, отчего я чувствую фруктовый аромат ее губ, ярко-алых, как и ее ногти, как и те чертовы простыни, въевшиеся в мою память. Она так долго изучает меня, что я ощущаю постепенно нарастающее смущение, от которого начинают гореть щеки. – Tu as raison, il y a quelque chose dans son regard. Très bien, parfaitement… Pauvre enfant, est-ce qu’elle ne sait pas qui es-tu? **
Не понимаю ни слова из того, что она говорит, но отчего-то точно уверена, что речь идет именно обо мне. Наконец, она отпускает мой подбородок и оборачивается к Рэми, скорее всего ожидая от него ответа.
– Нет еще. Этот вечер откроет карты.
– J’espère qu’elle est plus forte qu’on ne croit.*** Ужин сегодня поздно, мы успеем поболтать.
Они обмениваются понимающими улыбками, и Хозяин берет ее под руку, уводя вглубь залы и не проверяя, следую ли я за ними. Но мне не нужно напоминать, стараясь держать их в поле зрения, я иду за ними. Иногда сбиваюсь из-за снующих туда-сюда людей, которые бросают на меня не менее жадные взгляды, как когда-то посетители кафе, вот только в них нет животной похоти или желания, скорее что-то иное, что-то необъяснимое, куда более пугающее. В такие моменты я опускаю голову и смотрю на свои туфли, всем сердцем желая уйти отсюда. Здесь все чужое, непонятное, враждебное.
– Простите, – виновато улыбаюсь, поднимая голову и извиняюще смотря на мужчину, с которым только что столкнулась. Наверное, если бы я ничего не сказала, он бы даже не обратил на меня внимания, просто прошел мимо, минуя очередную неприметную помеху в виде обыкновенной рабыни, но, сделав всего один шаг, он останавливается и уже с интересом рассматривает посмевшую заговорить с ним.