Я иду нехотя переставляя ноги, может, из-за общей слабости, может, из-за желания позлить Тьери, который идет чуть позади и прожигает меня раздраженным взглядом. Прекрасно знаю его отношение к рабам, поэтому не испытываю к нему ни капли симпатии, скорее даже ненависть, чуждую мне. Он не считает нас за людей и всем своим видом показывает это, частенько срываясь и доказывая свою власть над нами. Радует одно, что я еще ни разу не попадалась под горячую руку и смогла избежать участи избитых и изнасилованных им наложниц.
– La petite! – дружелюбно говорит Юджин, даже не подозревая, как внутри меня все переворачивается при этом обращении, как царапает сердце это проклятое “la petite” и хочется провалиться сквозь землю, чтобы уберечь себя от дальнейшей боли. Едва нахожу в себе силы кивнуть и мельком оглядываю его, приходя к выводу, что он нисколько не изменился. Наверное, вампиры не меняются. Вообще. – Садись, Джил, – он указывает на стул возле стола и, пока я выполняю его приказ, внимательно наблюдает за мной, вынуждая почувствовать себя неловко. – Давно не виделись, последний раз наше знакомство закончилось не совсем удачно.
Тонкий аромат табака и ментола наполняет комнату, когда Юджин, несколько развязно устроившись в кожаном кресле, закуривает сигарету и выпускает дым ровными кольцами. Не вижу смысла поддерживать разговор, почему-то ощущая терпкую обиду, словно он – призрак из прошлого, виновен в том, что я здесь оказалась. Виновен хотя бы тем, что является лучшим другом Рэми. Опускаю голову, натягивая рукава водолазки на костяшки пальцев, и молча жду, когда он наконец скажет, зачем я ему понадобилась. Может, он нашел мне нового хозяина?
– В принципе, поэтому я тебя и позвал. Не твоё? – спрашивает он, выставляя на стол три знакомых баночки и все-таки заставляя меня вновь поднять голову. Поджимаю губы, совершенно не зная, что ответить, и проклинаю Тьери, сдавшего меня с потрохами. – Они должны быть пустыми, Джил, – для пущей убедительности он трясет одну из них, воспроизводя громкий звук бьющихся о пластмассу таблеток, и пронзает меня испытующим взглядом, ожидая объяснений. – Так что?
– Должны быть…
– Но они полные.
– Как видите, – при этих словах Юджин несколько нервно тушит сигарету и выдерживает паузу, все продолжая смотреть на меня и наверняка не зная, как поступить с обнаглевшей рабыней, смеющей ему дерзить. Отчего-то я уверена, что он не причинит мне вреда, не прикажет наказать и не отдаст в руки Тьери, учащего покорности при помощи кнута и насилия.
– Хочешь умереть?
– Не вижу смысла жить, – прежде чем успеваю подумать, выпаливаю я, и тут же жалею, словно эта фраза открыла мой маленький секрет, скрытый под толстым слоем бинта и отдающий тупой болью в запястье. Становится неловко и стыдно, и я рефлекторно обхватываю запястье ладонью, тем самым привлекая внимание Юджина, проследившего за моим жестом и понимающе кивнувшего.
Его проницательности можно позавидовать.
– Я не психолог и не собираюсь им быть, но, если ты не видишь смысла в жизни, это не значит, что ты найдешь его в смерти. Искать смысл вообще бесполезное занятие, la petite.
– Не называйте меня так, как угодно, только не так, – мотаю головой, чувствуя подступающие слезы и до боли прикусывая губу. К черту его человечность и понимание, уж лучше бы он отдал меня Тьери, чем мучил назойливыми упоминаниями о Господине. В конце концов, не слишком ли много чести простой наложнице – выворачивать душу перед самим хозяином.
– Хорошо, Джил, возьми их и больше не делай глупостей, – он ловко подталкивает баночки, скользнувшие по гладкой поверхности стола, и, как ни в чем не бывало, продолжает: – Мы никому не скажем об этом недоразумении, хорошо? – Кидаю на него полный недоумения взгляд, не понимая, к чему он ведет, и кому вообще есть дело до бракованной рабыни. Хотя этому есть объяснение – Юджин заинтересован в том, чтобы о моем дефекте никто не узнал, и я смогла принести ему прибыль. Но тогда почему он не торопится продать меня? Почему я ни разу не участвовала в распределении и не была предложена ни одному богачу?