Уже порядком замерзаю и покрываюсь гусиной кожей, но упорно стою на месте, надеясь на то, что когда вернусь, потерявшие человеческие лица охранники закончат свое дело и оставят нас в покое. Мы спокойно доработаем день, вернемся в свои комнатушки и провалимся в сон, где нет никакой жестокости, вампиров и крови. Где нет вообще ничего, потому что я забыла, когда в последний раз видела сны.
– Вот ты где, – со злостью произносит Тьери, появившийся внезапно, будто из неоткуда. Он хватает меня за волосы, и, не успеваю я отпрянуть от решетки, как вновь оказываюсь прижата к ней. Скула начинает ныть от удара, и во рту скапливается металлический привкус крови, когда он отводит мою голову назад и вновь ударяет, отчего я прокусываю щеку и шиплю от боли. Он почти вдавливает меня в прутья, упираясь согнутой рукой в лопатки, и не торопится отпустить. Господи, ведь не для того, о чем я думаю? – Какого черта ты тут делаешь? Забыла о правилах?
Не забыла, но мне не хочется наблюдать за тем, как люди превращаются в монстров под давлением похоти и власти.
– Я выносила мусор.
– Ну да, а мне кажется, ты наглеешь, чувствуя себя особенной. То, что Хозяин не позволяет трогать тебя, не дает тебе право нарушать правила. Ты поняла меня? – Тьери сильнее сжимает пальцы, натягивая волосы и дергая на себя, так, что его лицо оказывается сбоку, и я ощущаю неприятный запах изо рта. Лучше уж прикосновения холодной решетки, чем его близость. Прекрасно догадываюсь, почему он так зол – потому что у него, по каким-то причинам, нет возможности поиздеваться надо мной, как он делает это с другими. – Пошли, у нас проверка, всем приказано быть в своих комнатах, – наконец, он отпускает, но только для того, чтобы вновь вцепиться в предплечье и потянуть за собой. Непонимающе хмурюсь, вглядываясь в его профиль и едва поспевая попадать на ступеньки.
– Проверка? Что это?
– Меры предосторожности, за последнюю неделю убиты двое членов Совета, – Тьери говорит это между делом, продолжая тащить меня к входу, а у меня ноги наливаются свинцом и кровь стынет в жилах. Перед глазами стоит его невозмутимое лицо, и подвал превращается в сгусток липкой тьмы, обволакивающей нас с каждым шагом. Она жадно проглатывает наши фигуры, и я уже не различаю красок.
Члены Совета. Убиты. Двое.
– Тьери, постой, прошу, – мой голос дрожит, как и руки, когда я пытаюсь остановить его и выпытать детали. Сердце гулко ухает в груди, пока я складываю мысли в цепочку и, наконец, задаю главный тревожащий меня вопрос: – Кого? Кого они убили на этот раз? – Только не его, не его, не его.
– Какая тебе разница? Давай, Холл, пошевеливайся, – он заталкивает меня в кухню, уже опустевшую, и мучает пренебрежением, умалчивая фамилии убитых. А я ощущаю, как уснувшие во мне эмоции вновь просыпаются и вызывают прилив отчаяния, потому что я не хочу, чтобы Рэми был в этом списке. Вацлав, Авиэль, кто угодно, пусть даже единственная женщина в Совете, только не он, я не хочу слышать о его смерти. Он не заслуживает ее, или заслуживает? – учитывая то, что он сделал с нами. В мыслях о нем я не замечаю как оказываюсь в общем коридоре и, освобожденная от горячих пальцев Тьери, растерянно застываю, наталкиваясь на полный хаос: вышедших из своих комнат девушек, прижавшихся к стене, и мелькающих между ними синих пятен, то и дело исчезающих в проемах дверей и наверняка обыскивающих комнаты. Их выкрики хлесткими ударами бьют по стенам, и я отмираю, торопясь прижаться щекой к стене и уставиться в испуганные глаза девушки, лишь вчера заселившейся в соседнюю комнату. Она стоит в паре шагов от меня, копируя позу остальных и ожидая своей очереди, а я не могу не заострить на ней внимания. Ее нельзя назвать красивой, но что-то очаровательно приятное есть в ее чертах: высоких скулах, пухлых губах, даже в веснушках, усыпавших кожу. Ее волосы огненно-рыжие, и на фоне белых стен она выглядит веселым и ярким лучиком солнца, каким-то образом затерявшимся в лабиринте ада. Отчетливо вижу, как дрожат ее губы, когда сзади нас появляется один из полицейских и подходит к ней. Он нагибается, проводя ладонями по ее ногам, бедрам, ощупывает грудь, подмышки, даже волосы, а потом исчезает в ее комнате, откуда слышатся звуки разбрасываемых вещей и двигаемой мебели. Если честно, эта проверка выглядит полным абсурдом, потому что, не имея связи с внешним миром, мы вряд ли можем представлять опасность, тем более, каждая из нас находится под пристальным вниманием охранников. Нам даже не разрешено ходить друг другу в гости, чтобы исключить всякую возможность сплоченности.