Выбрать главу

Мотаю головой, прикусывая губу и с настороженностью вглядываясь в его глаза, а Рэми ухмыляется, выдерживая паузу и будто собираясь с мыслями.

– Я помню тебя в тот день. Маленькая и потерянная, ты обнимала себя за плечи, чтобы скрыть свою наготу, и смотрела на нас, находящихся за стеклом, не со страхом, нет, скорее с непониманием. Ты будто не могла поверить, что такое возможно, что в этом мире есть что-то страшное и жестокое; что есть люди, которые не видят в тебе человека, лишь удовольствие, которое ты можешь принести, неважно своим телом или же страданиями, через которые ты пройдешь. Могу поспорить, для тебя это было неожиданностью, правда? – даже несмотря на то, что ты уже видела в своей жизни. Моя маленькая наивная девочка, то, что я увидел в твоих глазах… заставило меня сделать выбор. Я не хотел, чтобы кто-то другой сломил тебя, не хотел, чтобы ты столкнулась с тем, с чем не могла бы справиться, потому что в твоих глазах плескалась отчаянная вера – вера в то, что даже несмотря на этот ужасный мир, в нем есть место для добра. Такое ощущение, что ты отвергала зло как само понятие. Какая ирония – ведь ты попала в руки чистого его проявления, – Рэми вновь ухмыляется, а я думаю о том, что он ошибается, потому что он не такой, потому что его сердце не покрылось толстой коркой жестокости и ему знакомо милосердие. Разве его поступки не доказательство этому? Одергиваю себя, вдруг вспоминая события своей жизни: Изоляция, смерть родных, Хелен и Аруша, сырой подвал, зачистка в корпусах Юджина – это итог решений Рэми, никого больше. Могу поспорить, он до сих пор не гнушится убивать и собственными руками линчует замешанных в восстании. Тогда почему я не испытываю к нему ненависти? И раз я ее не испытываю, то почему хочу убить? У меня даже пальцы немеют, когда голос в голове вновь начинает шептать, шептать о том, что смерть Хозяина есть цель моей никчемной и жалкой жизни. – Хочешь знать, что случилось с восставшими в той Колонии? – Вновь мотаю головой, не желая слушать его откровения, а Рэми как ни в чем не бывало продолжает: – Вернее с самой Колонией, потому что ее не стало. Я уничтожил всех, кто пошел против власти, оставив только детей. Яркий пример истории – Хелен, она была одним из них.

– Зачем вы рассказываете это?

– Потому что ты должна знать, кем я был. Когда-то давно я обвинил одного человека в излишней жестокости, но, если подумать, то я ничем от него не отличался.

– А сейчас? Какой вы сейчас? Ведь вы жалеете людей, я знаю. Я видела это.

– Скорее не жалость, а расчетливость. Ты веришь в то, во что хочешь верить, и видишь то, что я позволяю тебе видеть.

Неправда. Все его слова – ложь, и чтобы он не говорил, я не хочу открывать глаза. И пусть сейчас я выгляжу наивной дурой, но мне сложно разуверовать в его человечность. Осторожно поднимаюсь с кровати и под его пристальным взглядом подхожу к нему. На мне лишь простые хлопковые трусики и короткая майка, но я не тороплюсь накинуть халат, потому что внимание Хозяина кажется мне естественным, настоящим, родным. Он подтягивает мешающее мне ноги и позволяет сесть к нему на колени, чтобы уже в следующую секунду, положив голову на его плечо, уткнуться в пахнущую приятным парфюмом шею.

Его объятия – самое надежное место на земле, и я обреченно улыбаюсь, потому что совсем скоро мне придется лишиться их. Горечь скапливается где-то в горле и дыхание перехватывает от подступивших слез, готовых разразиться истерикой. Я должна быть сильной, Господи.

– Вы можете обмануть мои глаза, но только не сердце, – шепчу, едва слышно, в то время как Рэми с приторной нежностью берет меня за запястье и, приблизив его к лицу, глубоко вдыхает. Его острые клыки вспарывают кожу, и я непроизвольно напрягаюсь, когда он вонзает их глубоко в мышцы, наверняка желая показать то, кем по-настоящему он является. Плевать, я уже смирилась с его природой. – Я хочу знать… вы говорили: Юджин знает, что со мной делать в случае вашей смерти. Что бы со мной стало? – При упоминании о Юджине Хозяин замирает, и кровь, текущая из раны, беспрепятственно капает вниз, на его грудь, пропитывая и без того влажную рубашку. Вижу, как напрягаются его скулы, и уже жалею, что подняла эту тему.

– Ты должна была стать свободной.

Замираю тоже, боясь развеять наваждение, и зажмуриваю глаза. Крепко-крепко. Потому что все это сон: Хозяин, я на его коленях и слова про свободу. Ведь этого не может быть, ведь обратного пути не бывает. И будто читая мои мысли, Господин продолжает: