Ее дыхание касается моих губ, и Адель исчезает, оставляя меня одну. Я судорожно выдыхаю, несдержанно всхлипывая и едва поднимаясь с земли – так сильны пережитые мною эмоции. Сердце до сих пор безумно стучит в груди, пока я отряхиваю колени, убирая мелкие камушки с них, и медленно бреду домой, прихрамывая на левую ногу. Только перед самой дверью делаю пару глубоких вдохов и провожу по глазам тыльной стороной ладони, смахивая слезы с ресниц.
– Ты не оправдала моего доверия, Джиллиан, – как только я закрываю за собой дверь, говорит Рэми, продолжая сидеть на диване все в той же позе, с газетой в руках. Опускаю голову низко-низко и, наконец, поворачиваюсь к нему, показывая содранные в кровь колени. Могу поспорить сейчас он поглаживает подбородок пальцем, рассматривая меня с колючей подозрительностью. Так и есть, бросаю на него быстрый взгляд, убеждаясь в своих догадках. Не знаю, стоит ли упоминать Адель, либо попытаться уйти от разговора, рассказав, к примеру, что споткнулась о собственную ногу. Не смешно. – Тебя не было семнадцать минут, и ты уже успела навредить себе? – Господин поводит носом по воздуху, принюхиваясь к запахам и сжимая кулаки. Я замечаю это, списывая на борьбу с жаждой, а его взгляд резко темнеет, выдавая клокочущий в нем гнев. – Что случилось, Джил? – сквозь стиснутые зубы шипит он.
– Ничего, – для пущей убедительности мотаю головой, смотря куда угодно, только не в его глаза. Объектом моего внимания становится дверь, ведущая в столовую, как раз за спиной Рэми, который начинает медленно подниматься, вновь попадая в поле зрения.
– Ты не умеешь врать, девочка, – он доходит до меня за несколько шагов и, возвышаясь каменной глыбой, опирается о дверь руками по обе стороны от моих плеч. Не ускользнуть и не уйти от разговора. Мне приходится повернуть голову в сторону, так близко он склонился, в этот раз задевая кончиком носа мой подбородок и делая глубокий вдох. – Можешь не говорить, Адель была здесь, – Господин вновь шипит, опуская голову и обдумывая решение. Мышцы его плеч напрягаются и сам он становится похож на натянутую тетиву, готовую сорваться от одного движения. Не говорю ни слова, боясь его реакции, лишь часто дышу, пытаясь справиться с паникой, нарастающей по мере того, как тишина накапливается в комнате и начинает сдавливать грудь. – Это она сделала? – имея в виду колени, спрашивает он, а я не хочу выдавать ее, отчетливо вспоминая расправу в столовой. В конце концов, она не угрожала мне и не причинила существенного вреда.
– Нет, я упала. Сама, – говорю это как можно более твердо и на удивление выдерживаю тяжелый взгляд Хозяина, прощупывающего мои эмоции. Сейчас он похож на собаку-ищейку с разницей лишь в том, что собака ищет улики, а он истину.
– Что ж, хорошо, Джил. Je vais m’en occuper,* – его зрачки расширены, и сам он будто не может надышаться, все вгоняя и вгоняя в себя воздух, окутавший нас. Мне даже становится неловко, пока я не понимаю, в чем причина.
Мои окровавленные колени, сейчас почти касающиеся его ног. И, подтверждая мои догадки, он шепчет:
– Запах твоей крови возбуждает голод, будь аккуратней, – вижу, как под действием инстинкта искажается его лицо, и Рэми глухо рычит, почти наваливаясь на меня и утыкаясь носом в изгиб шеи. Не могу пошевелиться, ощущая его влажные губы, целующие кожу; язык, ведущий дорожку вверх, к линии челюсти; прохладные ладони, задирающие подол платья и по-свойски сжимающие бедра. Мне остается лишь прикрыть глаза от удовольствия, смешанного, впрочем как и всегда, с толикой страха, ведь передо мной не обычный мужчина, а древний вампир, имеющий власть над моей жизнью. Именно этот факт вызывает щекочущее чувство внутри, возбуждающее еще сильнее – знать, что ты в его власти, что он сильнее тебя, сильнее многих в этом мире. Знать, что в сравнении с его бесконечной жизнью моя жизнь выглядит хрупким хрусталем, который может рассыпаться от одного небрежного движения, и верить в то, что он этого движения не сделает.
Не сделает ведь, да?
Я так хочу в это верить и, наверное, это ошибка каждой, кто был в его доме.
– Ma chère petite, moi seul ai le droit de faire du mal à toi, ** – выдыхает он, все продолжая ласкать меня и незаметно стягивая короткий рукав платья вниз. Не придаю этому значения, принимая его поцелуи на обнаженном плече как одну из прелюдий, и судорожно вдыхаю, ощущая его руку, спускающую с меня трусики. Получается не очень, и Рэми издает гортанный рык, отрываясь от плеча и разрывая кружево обеими руками. – Больше никакого белья, Джиллиан, я запрещаю носить его в моем доме.
Ахаю от неожиданности, когда он напирает на меня всем телом, вжимая в дверь и давая прочувствовать свое возбуждение, и тянусь к его губам. Сама. Сгорая от нетерпения и мысленно умоляя его войти в меня, заполнить собой и унять пожар внутри. Меня не волнует, что мы занимаемся этим прямо в холле, что в любой момент нас могут заметить, Мадлен, к примеру, что мои колени до сих пор в крови, и я выгляжу распутной девкой, готовой раздвинуть ноги в любом месте, потерявшей всякий стыд и желающей лишь одного: его ласк, пусть даже смешанных с болью.