Он выдерживает паузу, наверняка прожигая меня колючим взглядом, а я все же нахожу в себе смелость задать свой главный вопрос:
– Для чего я здесь?
– Посмотрим, – он дает скользкий ответ, совершенно ничего не разъясняя и порождая во мне еще больше вопросов. – И не думай, что имея привлекательную внешность, тебе уготована одна участь. Твое тело уже принадлежит мне, а в этом мире есть куда более ценные вещи. Например то, что скрыто за этим взглядом, – он многозначительно смотрит мне в глаза, застыв и словно что-то обдумывая, а потом скидывает с себя оцепенение и встает, всем своим видом показывая, что разговор окончен.
Лишь после того, как за ним закрывается дверь, я позволяю себе расслабиться и, прикрыв лицо ладонями, расплакаться. Мне просто нужно немного времени, немного тишины, немного одиночества, чтобы до конца осмыслить свое положение. Мне просто нужно открыть глаза и проснуться, избавиться от этого кошмара и не опоздать на работу, к Элисон, которая уважала мой выбор.
Проснись.
Проснись.
Проснись, Джил…
========== Глава 2 ==========
Мне снится сон – беспокойный, тревожный, пугающий, где я вновь и вновь натыкаюсь на стены в поисках выхода из лабиринта, в который попала надеясь спастись от кого-то. Этот кто-то дышит мне в спину, прикасается к волосам, ласкает ветром, но, когда я оборачиваюсь, скрывается в темноте и, наслаждаясь моим страхом, прожигает меня хищным взглядом. Я даже различаю его силуэт, скрытый за туманной завесой, разделяющей нас. Все это так реально, что, кажется, я ощущаю запах его одеколона; чувствую его легкие прикосновения, когда он, играя со мной, дотрагивается до моих скул, губ, подбородка, а потом вновь ускользает, оставляя после себя лишь горький аромат и приятное покалывание. Мне страшно, настолько, что я срываюсь на крик и падаю в темноту, которая заставляет меня проснуться.
Я открываю глаза – резко, до сих пор тяжело дыша и ощущая, как в груди гулко бухает сердце. Под пальцами холод гладкого шелка, и одеяло, которое я наспех накинула на себя, когда меня привели в мою комнату и позволили, наконец, отдохнуть, свалялось в ногах, совершенно не грея. Мне настолько неуютно и тревожно, что я с трудом возвращаюсь в действительность – уж слишком красочен и осязаем был сон. Я даже прикасаюсь к своей щеке, словно пытаясь уловить, поймать, прочувствовать ощущения, оставшиеся после пробуждения. Я даже начинаю верить, что здесь кто-то был, есть, но, оглядевшись вокруг, лишь грустно улыбаюсь – моя паранойя переходит все границы, и с тех пор, как один из слуг проводил меня до спальни, здесь совершенно ничего не изменилось. Разве только за окном, которое я попросила не зашторивать, разлились агатово-черные сумерки, означающие то, что я проспала весь день.
Наверное, сейчас моя мама места себе не находит от переживаний, наверное, она злится и ругается, но вместе с тем чувствуя и некое облегчение, потому что наша маленькая Айрин получила шанс выкарабкаться. Наверное, я больше никогда ее не увижу, судя по тому, что Аруш говорил о средней продолжительности жизни.
При мысли об этом горло скручивает спазмом, и, чтобы хоть как-то отвлечься, я начинаю рассматривать совершенно чужую и незнакомую комнату, которая заменит мне старую, по сравнению с этой маленькую и блеклую, но зато уютную и теплую. Да, в ней не было дорогой отделки, продуманного дизайна и новой мебели, но, по крайней мере, в ней я не чувствовала себя настолько маленькой и жалкой. Здесь же, среди сдержанной роскоши, высоких окон, красивых предметов интерьера я словно теряюсь, вмерзая в утонченное шелковое белье и не зная, что делать дальше.
Хочется горячего кофе, бутерброда и определенности, потому что я до сих пор не знаю, что такого нашел во мне мистер Рэми. И, если честно, больше всего боюсь узнать правду, ведь было бы намного проще, если бы он заинтересовался моим телом – так делали многие мужчины до него: хозяин кафе, посетители, щупавшие меня жадными взглядами, даже Элон, живший в соседней квартире и как-то раз предлагавший переспать. В глазах же Хозяина я увидела несколько другой интерес, который настораживает и вызывает множество вопросов.
Урчание в животе напоминает о чувстве голода, и я решаю спуститься вниз, чтобы поживиться чем-нибудь съестным. Судя по густоте сумерек за окном, сейчас около двух ночи – наверняка все спят, и я смогу найти кухню, никому не помешав.