– Это ты меня прости, наверное, я напугал тебя. Но ты даже не представляешь, сколько раз я сталкивался с людьми, которые больше никогда не возвращались. А тут ты со своим опрометчивым желанием найти себе смерть, – он вновь льет это вонючее средство и тут же прикладывает бинт к ране, ловко обводя его вокруг ноги и начиная накладывать повязку. Его пальцы, иногда касающиеся моей обнаженной кожи, теплые, почти горячие, так живо отличающиеся от прохладных пальцев Господина.
– Я уже нашла ее, – слабо улыбаюсь, вспоминая о своем сердце, и прикусываю губу от боли, когда он, справившись с повязкой, делает заключительные узлы. – Спасибо, Итан.
– Быстрым шагом ты доберешься за сорок минут, указатели приведут тебя к центру, а значит, и к Ратуше. Держись оживленных улиц и больше никуда не заходи. Старайся ни с кем не разговаривать и не поднимай взгляд. Твой Хозяин полный идиот, раз отпустил тебя.
– А он и не отпускал, – отрицательно мотаю головой, проверяя тугость повязки и аккуратно вставая с дивана. Я почти согрелась, и влажное от пота платье теперь не доставляет дискомфорта, если только длинный кардиган, полы которого касаются обнаженных ног и липнут к ним.
– Твой поступок не признак смелости, а симптом безрассудства, – Итан по-доброму улыбается, скидывая с себя напряженность и обнажая свою человечность, по которой, признаться, я ужасно соскучилась. – Удачи тебе, Джиллиан Холл. Надеюсь, ты успеешь.
– Спасибо, Итан. За помощь. Если бы мы были в другой ситуации, я обязательно угостила бы тебя стаканом пива.
– Мы будем в другой ситуации, вот увидишь, – он бросает эту фразу как бы между прочим, вскользь, завуалировав ее за дружеской поддержкой, а я чувствую в ней скрытый подтекст, словно он точно знает, что она возможна, что все здесь может измениться, и мы действительно можем встретиться за стаканом пива. Когда-нибудь потом, когда этот мир перестанет существовать, и люди вернут свою свободу. Сейчас я понимаю в полной мере, насколько разная у людей вера: Мадлен мечтает отработать контракт и вернуться домой, Хелен смирилась и не видит перспективы, Итан позиционируется на жесткой вере в то, что мы не безнадежны. А вот что верить мне? Теперь, когда я поняла, что переживаю за Рэми и не хочу его смерти?
– Тогда до встречи, Итан, была рада знакомству.
***
Такие короткие, будто незначительные встречи с легкостью могут привнести в жизнь что-то новое, выбить из колеи и заставить задуматься. Обыкновенное человеческое участие, сострадание и понимание запоминаются надолго, и я, шагая в указанном направлении, все думаю: столкнемся ли мы с Итаном когда-нибудь еще? Пересекемся ли в лабиринтах дорог? Увидимся ли на перепутье судьбы? Или же это наша первая и последняя встреча, посланная кем-то свыше, чтобы я вновь могла поверить, поверить в то, что не все потеряно, и у нас есть шанс выкарабкаться.
Я иду уже достаточно долго, мои ноги, так же как и руки, напрочь замерзли, даже кончик носа, наверняка покрасневший, стал чувствителен к холоду, поэтому мне приходится то и дело дышать на руки, растирая пальцы и прижимая ладонь к носу. Стараюсь не смотреть по сторонам, как и учил меня Итан, но иногда любопытство побеждает, и я наталкиваюсь на затравленные взгляды прохожих, дорогие машины, проезжающие по дороге, красивые фасады зданий. Все это это так близко, стоит протянуть руку, чтобы коснуться, и в то же время несколько ирреально, потому что я привыкла к другому: серости, бедности и неказистости – все, что запомнилось мне в Изоляции. Даже засаленно грязные обои в кафе, где я работала, издевательски шептали об убогости нашей жизни. Здесь же все дышит лоском и ухоженностью, начиная с ровных, без изъянов дорог и заканчивая черепичными крышами, выполненными в одном цвете – бордово-красном, наверняка любимом у вампиров. Едкая горечь от такого контраста разливается по венам, и я начинаю злиться от обиды, что все это принадлежит не нам, что даже мы сами не принадлежим себе, что мы слабые, послушные, трусливые рабы.
Эти мысли так плотно наседают на меня, что я не замечаю, как оказываюсь как раз напротив Ратуши, буквально через дорогу, которую, по-видимому, мне переходить не надо, потому что сейчас мне необходимо свернуть на север и преодолеть последние два квартала. Солнце уже находится достаточно высоко, продолжая сдувать снег с улиц и наводя еще больше грязи. Оно слепит, когда я задираю голову кверху и подставляю ему лицо, думая, что столь теплые лучи непривычны для этого времени года, скорее они должны быть холодными и далекими, по-настоящему зимними, но будто назло, все в этом мире встало с ног на голову.