– Д-да, правда. Наверное, я счастливчик по жизни, – киваю головой, принимая ее заботу с благодарностью. В кой-то веки я ощущаю себя не пустым местом и не юной глупышкой, которой выгляжу на их фоне, а по-настоящему интересным собеседником. – Желание увидеться с подругой привело меня к большим проблемам.
– Даже не верится, что ты решилась на такое. Удивительно, как Дамиан смирился с твоей выходкой, – Адель кидает на меня испытующий взгляд, снижая голос до шепота и наверняка желая скрыть наш разговор от ушей Леви. – Он сильно рискует, выгораживая тебя перед Советом.
– Откуда ты знаешь? Про Совет? – озноб проходится вдоль по позвоночнику, и я начинаю учащенно дышать, понимая, как на самом деле глубоко увязла, раз даже Совет заинтересован мною. Значит, не только Вацлав видит во мне угрозу, но и остальные члены Совета желают избавиться от “занозы” в лице меня. Но я ничего не сделала, я всего лишь хотела встречи с прошлым. И, если честно, сейчас хочу того же самого, потому что до ужаса мечтаю увидеть маму.
– Я многое знаю, малышка, как и то, что Рэми всеми силами пытается докопаться до истины и исключить людей из списка подозреваемых.
– Он докопается, потому что идет в правильном направлении.
– О чем ты?
Склоняюсь ближе, словно доверяя самый страшный секрет в жизни, и говорю то, что когда-то сказала Вацлаву:
– Я видела вампира в тот день на Арене, он наблюдал за волнением рабов с верхней трибуны и был абсолютно спокоен, будто бы все шло по его плану и ради удовлетворения его интересов, – замечаю, как напрягается Адель, прищуривая глаза и подаваясь навстречу. Между нашими лицами остаются буквально несколько дюймов, и ее зрачки заметно сужаются, когда она едва слышно шепчет:
– Ты узнала его?
– Думаю, вам пора, Господину не понравится, что вы так задержалась, – голос Леви словно отрезвляет меня, и я встряхиваю головой, пытаясь избавиться от какого-то странного дурмана. Адель раздосадованно кривит губы, кидая в Леви полный злости взгляд, и отпускает мои руки, тут же вставая со стула и поправляя и без того идеальную прическу. Не могу не поддержать ее в злости на Леви, так не вовремя появившемся, и тоже смотрю на него недовольно, жалея о том, что мы так мало поболтали. А ведь я даже не успела расспросить Адель о ее жизни. Наш диалог получился односторонним, я рассказала о себе, сняв лишний груз переживаний, но ничего не дала взамен. Совершенно.
– До встречи, la petite. J’espère qu’on se reverra,* – не понимаю ее последней фразы, но точно знаю, что в ней скрыто что-то неминуемо страшное, слишком безысходна тональность, в которой она была сказана. Адель улыбается мне сдержанно грустной улыбкой, какой улыбаются люди, прощающиеся друг с другом, и нехотя выходит, оставляя после себя тонкий аромат духов, который я вдыхаю полной грудью, словно запоминая момент расставания. Необъяснимая грусть рождается в глубине сердца, и я закрываю лицо руками, намеренно нажимая на глаза и боясь расплакаться прямо здесь. Мне кажется, что сейчас, в эту самую секунду, когда Адель закрывает за собой дверь, она метафорично уходит не просто из дома, а из этого мира, столкнувшего нас когда-то. Это было начало осени, сейчас же конец зимы. Полгода. Шесть месяцев. Тысячи мгновений. И среди них сегодняшний день, неожиданная встреча, приватный разговор – будто последний для нас.
– До встречи, – шепчу я, подходя к окну и касаясь холодного стекла кончиками пальцев. За ним удаляющаяся фигура Адель, которая, будто чувствуя мой взгляд, оборачивается и машет рукой, вызывая у меня обреченную улыбку. Вернее, прощай, наверное.
***
Тоскливое настроение сохраняется до самого вечера, почти до ночи, когда я, так и не дождавшись прихода Господина, решаюсь снести книги в библиотеку, уже наверняка зная, что они не пригодятся – я не смогу прочесть их, всеми мыслями находясь далеко отсюда, в Изоляции, где с каждым днем угасает мама. Стараюсь не шуметь, искренне надеясь, что Леви не услышит меня и не вынырнет из-за угла, с желанием узнать, куда я направляюсь. И Леви не выныривает, нет, а вот Рэми, как оказалось вернувшийся домой, кидает короткое “Джиллиан”, призывая меня из своей спальни, дверь в которую приоткрыта практически на половину. Раздосадованно хмурюсь, не понимая, каким образом могла пропустить его возвращение, и все же заглядываю в комнату, как можно сильнее прижимая книги к груди.
Здесь пахнет шипровым парфюмом и усталостью, которая сквозит в каждом жесте Господина, небрежно сидящего в кресле и взглянувшего на меня с ленивой снисходительностью.
– Я думал, ты уже спишь, – шепчет он, делая большой глоток из стакана и с присущей ему грациозностью ставя его на место. Смущенно мнусь у порога, бросая на него осторожный взгляд и показывая на книги, в которые вцепляюсь еще крепче, словно они смогут защитить меня от его внимания. Не могу не отметить, что в его голосе просвечивает что-то похожее на меланхолию, и с новой силой окунаюсь в ту едкую тоску, что порядком потрепала меня сегодня. – Книги… книги… книги… сотни книг, которые тебе еще предстоит прочесть, – он делает плавный жест рукой, указывая на книжные полки, занявшие часть стены в рабочей зоне, и сдержанно ухмыляется. – У тебя еще будет время, а пока побудь со мной, ma petite, – я не слышу в его тоне приказных ноток, скорее усталую просьбу, словно сейчас ему необходимо разбавить свое одиночество хоть чьим-нибудь присутствием. – О чем вы говорили с Адель? – как бы между прочим спрашивает Рэми, пока я кладу книги на стол и робко подхожу к нему, не зная, где найти себе применение. Он манит меня пальцем, заставляя подойти ближе, и вопросительно заглядывает в глаза, которые я не успеваю отвести.