Вошедшие в эту книгу истории — те, что больше всего поразили меня саму, и те, к которым больше всего было интереса у общества.
Открываю книгу главой «Легендарные тюрьмы». Для меня это «Кресты», «Владимирский централ» и «Кремлевский централ» (не считая «Лефортово», этот изолятор — отдельная история). В первых двух я была исключительно как журналист, не как правозащитник. Это важная ремарка, ибо кто-то может задать вполне логичный вопрос: почему я не пишу о последних скандалах, связанных с нарушением прав человека.
Старые «Кресты» в центре Питера закрыты. Я стала последним журналистом, который там побывал. Сотрудники и заключенные понимали, что их вот-вот ждет переезд и были довольно откровенны.
Через питерские «Кресты», насквозь пропитанные тайной и мистикой, продернулась нить истории страны. В ней сидели величайшие умы и злые гении последнего столетия (всю историю бандитского Петербурга можно было изучать по одним только «Крестам»).
Я спустилась в расстрельные подвалы, изучила уникальные архивы и побывала в камерах «знатных» сидельцев. В книге я рассказываю о захвате заложников в «Крестах» устами его главного организатора (нашла его в колонии для пожизненно осужденных Мордовии, и он дал мне большое интервью о событиях тех дней). «У тех, кто оказался в «Крестах», есть два пути: очистить свою душу через православный крест или поставить крест на своей дальнейшей судьбе.» Это слова архитектора Антония Томишко, который построил легендарную тюрьму и потом сам же в ней оказался. Его призрак встречали и даже фиксировали на видео надзиратели в коридорах древнего СИЗО…
Воспетый убитым шансонье Михаилом Кругом «Владимирский централ» — на мой взгляд, главная тюрьма страны. Почти за четверть тысячелетия своего существования она «приняла» у себя рекордное количество политиков, революционеров, ученых, философов и военных. Именно потому «Владимирский централ» считали в первую очередь тюрьмой политической. В ее стенах томились великие умы, которые определяли путь всей России. В ней же коротали дни и ночи известные шпионы (к примеру, американский летчик Пауэрс) и артисты (такие, как певица Лидия Русланова). Ни в одной другой тюрьме нет камер, которые потом бы переделали в церквушки, а их сидельцев объявили святыми! Ни одна другая не держала заключенных, чьи имена были засекречены и неизвестны даже надзирателям (они были под номерами). Помимо моего рассказа о колонии вы найдете в книге интервью со старым надзирателем, который охранял особого заключенного — Василия Сталина.
«Кремлевский централ» (где когда-то сидел Япончик, а совсем недавно содержался Алексей Навальный) — СИЗО особенное. В нем я была уже исключительно как член ОНК Москвы. За восемь лет, думаю, посетила его не менее 50 раз. Я тщательно изучила историю «Кремлевского централа» и его сидельцев, и рассказываю ее вам. В одной из публикаций, вошедшей в книгу, передаю атмосферу СИЗО через. поэзию его сидельцев.
Целая глава посвящена одному из ярчайших и громких дел современной России — так называемому делу о перестрелке на Рочдельской. По размаху и скандальности эта история превзошла «дело сугробовцев» (арест высокопоставленных сотрудников ГУЭБиПК). После перестрелки за решёткой оказались и криминальные авторитеты во главе с человеком, которого СМИ называли «патриархом криминального мира» Захарием Калашовым по прозвищу Шакро, и руководители силовых ведомств во главе с начальником управления СК по Москве Александром Дрымановым.
Возможно, по отдельным моим материалам (я привожу в книге лишь некоторые) станет понятно, что стоит за этой историей и как разворачивались события. Мне кажется, это дело закончилось даже не посадкой Дрыманова, а арестом Медведева (ранее известным как Шишкан, которому СМИ приписывали славу главного авторитета страны — этот пост он якобы занял после посадки Захария Калашова). В книге есть интервью Медведева, где он высказался о перестрелке на Рочдельской. Арестовали Медведева по новой статье о «ворах в законе».
Глава «Отцы и дети» про вечные ценности — семью, семейные отношения, в которые вторгается жестокость и, как следствие, тюрьма. Одна из частей посвящена делу сестер Хачатурян, убивших своего отца. Так получилось, что я увидела их сразу после страшного преступления, когда их доставили в ИВС. Помню, меня поразило, что они говорили: «Хуже, чем было, уже не будет». Что же такого с ними «было»? Но ни в ИВС, ни в СИЗО, где я проверяла условия содержания, я не задала ни одного вопроса про преступление. Однако я провела свое собственное журналистское расследование, опираясь на материалы, которые раздобыла. Главное из этого расследования публикую в книги. Если честно — мне его и перечитывать страшно. Эта история тоже стал личной, потому что родные убитого Михаила, требовавшие жестко наказать девочек, посчитали меня одним из главных своих врагов. Они не могли смириться, что я рассказываю свою версию, даю комментарии СМИ. Я описываю, как они объявили мне своего рода «вендетту».