Персей осторожно взялся за ржавую железную ручку двери, беззвучно шевеля побелевшими от страха губами:
— Только бы эта дверь громкий скрип не издавала б, на давно не смазанных проржавевших петлях вращаясь. Хорошо, что хоть сторожа никакого нет у порога, а то бы поднял он тревогу и ужасных сестер разбудил бы. Как бы я с ними сражался с троими, если глядеть мне можно только в щит этот медный…
Войдя в огромное помещение, освещенное тремя факелами, Персей увидел под ними три освещенных каменных ложа, напоминавших по форме кровати, на которых были распростерты на спинах три женщины в сонном томлении.
Две Горгоны были очень похожи своим ужасающим видом. Их седые волосы были взъерошены, в глазницы покрытые веками глаза провалились, страшные лица были без единой кровинки, как и тела покрыты крупной чешуей, как у драконов. Покоились на тощих грудях костлявые руки с когтями огромными, словно кинжалы, такие же изо рта торчали клыки. По бокам у двух страшных Горгон торчали сложенные кожистые крылья, как у больших летучих мышей. Эти сестры были ликом и телом ужасны, кровавы, грозны, но сестра их была не такой.
На центральной кровати Персей в меди щита увидел отражение красивой обнаженной женщины, тоже спящей на спине. Юноше вдруг нестерпимо захотелось увидеть Медусу не в щите, и он не удержался и на несколько мгновений посмотрел на лежавшую перед ним женщину. Красота женщины поражала и как-то странно, неудержимо притягивала к себе. Обнаженное смуглое тело с высокой округлой грудью и стройными бедрами было исполнено непередаваемой словами женской прелести, но что-то в нем было такое, что вызывало совсем не любовное чувство. Лицо дышало какой-то неземной, но и не божественной, а какой-то иной — таинственно — грозной красотой, которую могла передать лишь гармония вечного космоса. Как завороженный Персей шёл к Медусе с высоко поднятым серповидным мечом, но он, ошеломленный космической красотой смертной Горгоны, забыл зачем поднял меч.
Персей еще не научился хорошо ни летать, ни ходить на крылатых подошвах. Поэтому, когда он был уже совсем близко от Медусы, которая даже сонная заворожила его ужасной своей красотой, он, волнуясь, нечаянно, но сильно задел, как ударил, щитом спящую рядом ее далеко прыгающую сестру Эвриалу. Чудовище с громким визгом на кожистых крыльях взвилось к самому потолку пещеры и разбудило сестер. Прыгунья, еще не вполне проснувшись, недоуменно уставилась на героя, не понимая кто это такой и как он в пещере их оказался, или он ей только снится.
Персей быстро перевел взгляд в щит и увидел в нем отраженье: Медуса-Властительница открыла свои прекрасные властные очи. Она осознавала власть своей красоты и потому всегда приказывала всем смотреть только на нее, в ее глаза. Ее лицо сияло зловещей красотой, на которую нестерпимо хотелось смотреть и смотреть, даже, понимая, что этого нельзя делать. В ее не мигающих огромных глазах виделись одновременно и все безобразие, и вся прекрасная гармония мира.
Сын Зевса и Данаи понимал, что он тут же превратится в камень, если только взглянет в эти манящие, притягивающие к себе магические глаза, но противиться могучему желанию было не в его силах, это не смог бы даже бог, насельник Олимпа.
28. Персей, направляемый Афиной, убивает Медусу-Горгону
Не известно, что было бы дальше. Скорее всего, юный герой взглянул бы в глаза красавицы Медусы и превратился бы в камень. Если же Персей не посмотрел бы в глаза смертной Горгоне, то проснувшиеся две чудовищных ее сестры — могучие титаниды растерзали бы его своими когтями-кинжалами или разорвали бы такими же острыми и крепкими клыками.
Однако по воле вещей Ткачихи мудрая Афина, стоявшая на облаке, опираясь на свое копье, все время наблюдала за юным героем. Она видела, что Персей, хоть с поднятым для удара мечом, медленно идет к Медусе, но передвигается так неуклюже, что находится не в себе, словно завороженный. Паллада не могла ему ничего крикнуть, чтобы не разбудить Горгон. Теперь же, когда он сам всех разбудил скрываться ему было не зачем.
Богиня направила поднятую для удара руку героя так, что он, сам того не осознавая, с силой мечом серповидным ударил по шее и в мгновение ока отсек пока еще прекрасную голову смертной Горгоны. Очень бессмертному богу легко в мужа силу иль смелость вдохнуть, даже когда б и великое их разделяло пространство.