35. Персей освобождает Андромеду [138]
В это время, словно огромный корабль, вперед окованным пущенный носом, гребцов вспотевшими движимый руками, исполинский морской зверь, шевеля мощными плавниками, словно широченными веслами, из воды показался. Вскоре он, высокие волны погнав налегающей грудью, настолько был уже близок от скал, насколько пращой балеарской кинутый может свинец, крутясь, пролететь над землей.
Юноша, в этот же миг от земли оттолкнувшись ногами, обутыми в подошвы крылатые, ввысь полетел, к облакам. Сначала Персей хотел вытащить из сумки ужасную голову Медусы-Горгоны, но побоялся, что вместе с чудовищем и Андромеда окаменеет.
Хотя Нонн Панополитанский поет, что Персей все же тварь прикончил морскую!
Все звери пучины каменели от одного взгляда Горгоны!
Между тем, едва на морскую поверхность мужа откинулась тень, как на нее чудовище бросилось в неистовой злобе. Как Громовержца орел, усмотревший на поле пустынном змея, что солнцу свою синеватую спину подставил, сзади хватает его и, чтоб уст не успел обратить он хищных, вонзает в хребет чешуйчатый жадные когти. — Так, пространство своим прорезав быстрым полетом, спину чудовища сжал Инахид и рычащему зверю в правое вставил плечо свой меч, искривленный до самой рукояти. Тяжкою раной той уязвленный, взвивается в воздух зверь, потом под тяжестью тела уходит в зыбкие волны, то опять кидается словно свирепый вепрь, что стаей собак устрашен, вокруг лающих громко.
Смертельных укусов чудовища и ударов его хвоста Персей на быстрых крылах избегает: все, что открыто — хребет с наростами раковин полых, ребра с обоих боков и место, где хвост, утончаясь, рыбьим становится, — он поражает мечом серповидным из седого железа. Воду потоком меж тем вперемежку с багряною кровью могучий зверь извергает. Но все больше тяжелеют намокшие крылья, и уж не смеет Персей довериться долее набухшим крыльям прежде резвых плесниц. Герой видит скалу, которая самой вершиной встала из тихой воды, но скрывается вся при волненье, и, об утес опершись и держась за вершину рукою, трижды, четырежды он пронзает утробу морского дракона. Чудовище испускает оглушительный крик перед смертью и, наконец, подыхает.
Рукоплесканье и радость наполнили берег и в небе атрии блаженных богов, построенные им Гефестом, хоть на ноги хилым, но очень искусным. Веселятся душой и приветствуют зятя с Кассиопеей Кефей, называют его от смерти избавителем оба, царского своего дома надежной опорой.
Герой, отдышавшись, с трудом подлетает на намокших плесницах и освобождает деву от оков, разрубив их мечом своим серповидным. Шагом свободным Андромеда с избавителем рядом пошла — причина его тяжких трудов и награда! Но, вспомнив, что она совсем голая, дева застыдилась и попросила Персея, не оглядываясь, идти впереди, а она пойдет сзади пока ей не дадут хоть какую-нибудь одежду.
Гигин в «Астрономии» говорит, что Персей не получил от Андромеды ни малейшего знака благосклонности за спасение, ведь ни ее отец Кефей, ни мать Кассиопея не могли заставить ее покинуть родителей и отечество и последовать за Персеем. Впрочем, об этих событиях Еврипид написал замечательную трагедию под соименным названием.
Согласно «Повествованиям» Конана, у Кефея была дочь чрезвычайной красоты, Андромеда, которой предстояло вступить в брак с неким финикийцем, или с братом Кефея — Финеем. После долгих размышлений, кому из них отдать предпочтение, Кефей останови выбор на финикийце, но, стараясь избежать ссоры с братом, оставил это в тайне. Андромеда была похищена с пустынного острова, где по обыкновению совершала жертвоприношения Афродите. Финикиец похитил ее, воспользовавшись удачей на корабле, называвшемся «Кит». Андромеда, похищенная без ведома отца, предалась плачу, громко взывая о помощи. Персей, сын Данаи, проплывавший мимо, увидел страдающую девушку и, проникшись к ней состраданием и любовью, разрушил корабль, тот самый «Кит», напав на него с такой яростью, что один перебил их всех, окаменевших перед лицом смерти, от ужаса. Поэтому-то эллины и придумали миф о чудовище и о превращении в камень при виде головы Горгоны. Взяв в жены Андромеду, Персей отплыл с ней в Элладу, где стал царствовать, поселившись в Аргосе.
36. Морские кораллы и новые небесные звезды
Овидий в «Метаморфозах» поет, как Персей, воды зачерпнув, омывает геройские руки в заливе, и чтобы жесткий песок не тер головы змееносной, вниз настилает листвы и в воде произросшие тростинки и возлагает на них главу Форкиды Медусы. Каждый росток молодой с еще не скудеющим соком, впитав яд чудовища, мгновенно становится камнем; стебли его и листва обретают нежданную крепость. Нимфы морские, дивясь, испытывают чудесное дело тотчас на многих стеблях, — и сами, того достигая, рады, и вот семена все обильнее в воду бросают. Из этих семян появились морские кораллы. Так и осталось досель у кораллов природное свойство: только их воздух коснись — и сразу становятся они тверды; что было в море лозой, в воздухе над водою становится камнем.